Сборник рефератов

Понятие системы наказаний

самостоятельно отвечать за свои поступки и преступления.

Виды наказаний. Изменяются цели, а с ними и система наказаний. Если

прежде князья видели в наказаниях - вире и продаже - одну из доходных

статей, существенно пополнявших казну, то теперь на первый план выступил

другой интерес. Господствующий класс стал применять более жёсткие методы

борьбы с сопротивлением народных масс. Соответственно при применении

наказания на первое место выступила цель устрашения как самого преступника,

так и главным образом других людей. Если раньше господствовали

имущественные наказания, то теперь они отошли на задний план. Очень часто

начинает применяться смертная и торговая казни.

Смертная казнь была известна в русском законодательстве и до Судебника

1497 года. О ней говорит ст. 7 ПСГ (см. выше). Но столь интенсивно смертная

казнь стала применяться лишь со времён Судебника. Закон не предусматривал

видов смертной казни, но на практике применялись отсечение головы,

повешение, посажение на кол, утопление и др.

Торговая казнь была введена Судебником 1497 г. впервые в

законодательство за первую татьбу и повреждение межевых знаков на землях

феодалов. Торговая казнь состояла в битье кнутом на торговой площади и

нередко влекла за собой смерть наказуемого.

Судебник 1497 года знает продажу, но теперь она применяется редко и

обычно в сочетании со смертной или торговой казнью. Если виновный в

совершении менее тяжкого преступления не имел средств, чтобы выплатить

требуемое истцом вознаграждение, он либо выдавался истцу “головою на

продажю”, т.е. в холопство до отработки долга.

Существовали тюремное заключение (в основном для высокопоставленных

лиц) и членовредительство (ослепление, урезание языка, ушей и др.)

Совершение особо опасных преступлений каралось, кроме уголовного

наказания, конфискацией имущества. Термин “конфискация” был введен в

русское законодательство лишь в XVIII в., хотя разграбление имущества

обвиняемого было известно Русской Правде.

Судебники вводят конфискацию имущества как дополнительную меру

наказания для ведомых лихих людей, совершивших наиболее опасные виды

преступлений. Оставшееся после возмещения иска имущество казнённого шло в

пользу судей (ст.ст. 8, 39 Судебника 1497 г., ст.ст. 59-61 Судебника 1550

г.).

Виды преступлений. В ст.ст. 8-9, а также 11 (ст. 39 повторяет ст. 8)

перечисляется 9-10 наиболее опасных составов преступлений. К разряду

наиболее опасных преступлений могло быть отнесено могло быть всякое “иное

лихое дело”, хотя, конечно не всякое преступление Судебник относил к этой

категории.

1. Судебник 1497 года содержит не только общее понятие преступления, но

и понятие, которое позднее стало именоваться государственным преступлением

- крамола. Под крамолой понимались измена, заговор, переход к неприятелю

(перевет по ПСГ) и т.п. Термин носил обобщённый характер (ст.9 Судебника

1497 г., ст. 61 Судебника 1550 г.).

К государственным преступлениям также относились бесчестье государя и

брань в его адрес, поджог (как наиболее доступный способ социального

протеста).

2. Убийство - душегубство - один из видов преступлений против личности.

Особо выделяются квалифицированные виды убийства: убийство своего

господина и разбойное убийство. К преступлениям против личности также

относились оскорбление действием и словом.

3. К должностным преступлениям и преступлениям против суда и управления

относились взяточничество (“посул”), неправосудие, казнокрадство. Развитие

денежной системы привело к появлению такого состава, как

фальшивомонетничество.

4. К имущественным преступлениям относились татьба, в которой

выделялись квалифицированные виды: церковная, “головная”, а также

совершённая лихим человеком и повторная (ст.ст. 10, 11 Судебника 1497 г.),

неотличимые юридически друг от друга разбой и грабёж.11а

5. Закон пока ещё мало внимания преступлениям против религии. Наиболее

опасные случаи посягательства на церковное имущество относились к

государственным преступлениям. В остальном интересы церкви защищались

церковной юрисдикцией, церковным правом, отдельными государственными

указами.

Самым крупным кодексом России эпохи феодализма считается Соборное

Уложение 1649 года.

Однако назвать Соборное Уложение кодексом в полном смысле этого слова

нельзя. Соборное Уложение 1649 года - первый в истории России

систематизированный закон. Но Уложение заключает в себе материал,

относящийся не к одной, а ко всем отраслям права того времени. Это, скорее,

не кодекс, а небольшой свод законов. В то же время уровень систематизации в

отдельных главах, посвящённых конкретным отраслям права, ещё не настолько

высок, чтобы её можно было назвать кодификацией в полном смысле слова.

Таким образом, Уложение не является ни кодексом, ни совокупностью кодексов.

Соборное Уложение 1649 года явилось новым этапом в развитии юридической

техники. Оно стало первым печатным памятником русского права. Появление

печатного закона в значительной мере исключало возможность совершения

злоупотреблений воеводами и приказными чинами, ведавшими судопроизводством.

Будучи результатом сложных и острых классовых противоречий, Соборное

Уложение 1649 года разрабатывалось и обсуждалось в течении нескольких

месяцев. 16 июня 1648 года царь вместе с Освящённым собором (высшим

церковным органом) и Боярской думой принял решение о разработке кодекса. В

тот же день была создана специальная комиссия во главе с князем Н.И.

Одоевским. В сентябре 1648 года был созван Земский собор для обсуждения

Уложения, а 29 января 1649 года Уложение было утверждено.

Источниками Уложения являлись Судебники 1497 и 1550 годов, прежние

указы царей и великих князей, боярские приговоры, акты церковных соборов,

указные книги приказов, а также Литовский Статут 1588 года, хотя в самом

Уложении он не назван среди источников. Названные в Уложении в качестве

источников “законы греческих князей” не оказали, по мнению исследователей,

сколько-либо существенного влияния на содержание Уложения.

Уложение 1649 г. не содержит специального определения преступления. С

определённой долей уверенности можно предположить, что продолжает

действовать определение, данное судебниками, - лихое дело.

В Уложении большое развитие получили объективная и субъективная стороны

преступления.

Соучастники подразделялись на “пущих” - главных и второстепенных

виновников. Среди главных соучастников различались подстрекатели и

исполнители. Как правило, наказывались они одинаково, но в случае различной

социальной принадлежности более тяжкое наказание нёс нижестоящий по званию

или должности. Например, подьячий, написавший по наущению дьяка (дружбой

или посулом) судное дело “не делом”, т.е. необъективно, лишался руки, а

дьяк - подстрекатель подвергался лишь торговой казни (ст. 12 гл. X). К

второстепенным соучастникам относились пособники, а также люди, имеющие

косвенное отношение к преступлению: недоносители, попустители, укрыватели,

притонодержатели и др. Пособники, подразделявшиеся на “подводчиков”,

указывающих средства для совершения преступления, и “поноровщиков”,

устраняющих препятствия при его совершении, так же как и лица, имеющие

косвенное отношение к преступлению, несли наказание в зависимости от

характера совершённого деяния.

За убийство частного лица виновный подлежал смертной казни, а

“товарищев его всех бити кнутом и сослати куда государь укажет” (ст. 198

гл. X). При совершении особо опасных преступлений, например разбоя,

пособников наказывали так же, как и исполнителей (ст. 63 гл. XXI). Лица,

предоставившие разбойникам постоянное или временное убежище, карались

наравне с самими разбойниками, а лица, принимавшие на хранение вещи,

добытые преступным путём, или занимавшиеся их перепродажей, отдавались на

поруки; при отсутствии поручителей они подлежали тюремному заключению

(ст.ст. 63, 64 гл. XVI).

Несмотря на то, что Кормчая книга закрепляла принцип индивидуальной

ответственности, по Уложению ответственность по политическим делам несли

уже не только жены и дети, но и отец, мать, дядья, братья родные и

неродные, т.е. вообще весь род (ст.ст. 5-10 гл. II). Их “ведение”

подразумевалось, и они должны были доказать своё неведение.

Необходимость выяснения форм вины преступника (“которым обычаем

убивство учинилось, умышленьем ли, или пьяным делом неумышленьем”) была

четко закреплена в Уложении 1649 г. Однако случайные и неосторожные деяния

ещё мало отличались друг от друга (ст. 72 гл. XXI, ст. 4 гл. II, ст.ст.

281, 282, 223, 228 и др. гл. X).

В данный период увеличивается число смягчающих и отягчающих

ответственность лица обстоятельств. К смягчающим обстоятельствам относились

состояние опьянения (ст.ст. 69, 71, 73 гл. XXI), хотя в соответствии со ст.

17 гл. XXII оно уже может таковым и не являться; возраст, хотя точные рамки

его не определялись; крайняя нужда, а также “простота ума”, которая могла

даже влечь освобождение от ответственности. К отягчающим обстоятельствам

относились рецидив преступлений; совершение преступления с особой

жестокостью (например путём отравления), “мучительное наругательство”, а

также совершение преступления лицами с использованием своего служебного

положения. Отягчающими вину обстоятельствами считались убийство “в розбое”,

ночная кража, любое “воровство”, совершённое в церкви, на государевом

дворе, в отношении должностных лиц; предварительный сговор, совершение

преступления во время стихийных бедствий, а также при стечении

преступлений, т.е. по совокупности.

К обстоятельствам, освобождающим от наказания, относились необходимая

оборона, крайняя необходимость, неведение (ст. 77 гл. XXI), а также

помилование со стороны государя.

Развивая положение Русской Правды об убийстве ночного вора и положение

Литовского статута об убийстве в порядке обороны при нападении (ст. 19),

Уложение даёт новое понятие “необходимая оборона”. Оно допускает убийство в

порядке самообороны и обороны своего имущества. Вора можно было убить

безнаказанно не только в момент совершения преступления, но и во время

погони за ним, а также в случае оказания сопротивления при поимке (ст. 200

гл. X; ст.ст. 88, 89 гл. XXI). Защищать можно и даже обязательно не только

себя, но и соседа, а тем более хозяина (ст.ст. 16, 21 гл. XXII).

Единственным условием правомерности обороны в этом случае должно быть

предъявление “битых” в приказ. Соразмеренности средств обороны и нападения

не требовалось. Так, если во время заседания суда кто-либо, поссорясь с

противником, начнёт его бить, а тот, обороняясь, его убьёт, то он не

подлежит наказанию: “для того, что тот, кого он ранит или убьёт, сам его

перед судьями наперёд учал бити”, и убийство совершено, “бороняся себя”11б

(ст. 105 гл. X).

Крайняя необходимость, впервые намеченная Уложением, освобождает от

ответственности за истребление чужих животных в случае их нападения: “А

будет кто собаку убьёт ручным боем не из ружья, бороняся от себя; и ему за

ту собаку цены не платить, и в вину ему того не ставить” (ст. 283 гл. X).

Наказание: Обострение классовой борьбы, вызванное усилением

закрепощения и эксплуатации крестьянства, стремление господствующего класса

оградить от посягательств частную собственность вообще и главным образом на

землю, а также необходимость усиления репрессий за выступления против

существующего строя по мере централизации государства и укрепление аппарата

власти приводят к изменению цели наказания и установления его более

жестоких видов. Целью наказания стало устрашение и возмездие, изоляция

преступника от общества составляет теперь дополнительную и второстепенную

роль.

Для системы наказаний были характерны следующие признаки:

1. Индивидуализация наказания. Жена и дети преступника не отвечали за

совершённое им преступление. Тем не менее по политическим преступлениям

ответственность нёс практически весь род. Пережитки архаической системы

наказаний ещё не исчезли окончательно и выразились в сохранении института

ответственности третьих лиц: помещик, убивший чужого крестьянина, должен

был передать понесшему ущерб помещику своего крестьянина; сохранялась

процедура “правежа”.

2. Сословный характер наказания. Он выражался в назначении различного

наказания за одни и те же преступления представителям различных социальных

групп (ст. 5 гл. X).

3. Некоторая неопределенность в установлении наказания. Этот признак

прямо связан с целью наказания - устрашением. В приговоре мог быть не

указан вид наказания и использовались такие формулировки: “как государь

укажет”, “по вине”, “наказать жестоко” и др. Если даже вид наказания был

определён, не уточнялся способ его исполнения (“наказать смертию”) или мера

(срок) наказания (бросить “в тюрьму до государева указа”). Принцип

неопределённости дополнялся принципом множественности наказаний. За одно и

то же преступление могло быть установлено сразу несколько наказаний.

Например, кража могла караться кнутом, урезанием левого уха, тюремным

заключением на срок до двух лет с последующей ссылкой в “украинные” города

(на юг страны). Неопределённость в установлении наказания создавало

дополнительное психологическое воздействие на преступника. Целям

устрашения служил архаический принцип талиона, т.е. “эквивалентного

возмездия”. Публичность казней свидетельствует о стремлении государства

показать, к чему приводит совершение преступления, не только самому

преступнику, но и другим людям. Кроме того, многие наказания (сожжение,

утопление, колесование) служили как бы аналогом адских мук.

Виды наказаний: Наиболее распространёнными видами наказаний являлись

смертная казнь, телесные наказания, тюремное заключение, ссылка,

конфискация имущества, отстранение от должности и разного рода штрафы.

Смертная казнь предполагается в Соборном Уложении в 39 случаях, а за

расширения “жестоких” и “нещадных” наказаний - в 60 случаях. Хотя смертная

казнь устанавливалась за особо опасные преступления, на практике она

применялась гораздо чаще, поскольку ей подлежали “лихие люди” независимо от

состава совершённого ими преступления. Смертная казнь делилась на :

а) простую - отсечение головы, повешение.

б) квалифицированную - колесование, четвертование, сожжение, залитие

горла металлом, утопление, закапывание живьём в землю, посажение на кол.

Сожжение, применяемое к лицам, обвиняемых в преступлениях против

церкви, производилось либо на обыкновенном костре, либо в срубе, помещённом

иногда в железную клетку. Особо злостных еретиков сжигали на медленном огне

копчением (ст. 1 гл. I). Будучи наиболее жестоким видом наказания,

сожжение, законодательно закреплённое Уложением, осталось преимущественным

видом наказания против религии вплоть до конца XVIII в. Сожжение в России

использовалось как форма талиона, применяемая к поджигателям.

В связи с выделением в XVI в. такого состава преступления, как

фальшивомонетничество, появляется новый вид квалифицированной смертной

казни - залитие горла металлом (ст. 1 гл. V).

Число квалифицированных видов смертной казни Уложение 1649 г. дополняет

закапыванием мужеубийцы живой в землю по плечи. К ней приставлялась стража

для наблюдения, чтобы её никто не кормил, а собаки не отъели голову.

Священник читал перед ей молитвы. Прохожие могли бросать монеты на расходы

по похоронам. Смерть наступала обычно на второй или третий день. Статья

запрещала освобождение убийцы даже в том случае, если об этом просили или

близкие родственники убитого (ст. 14 гл. XXII).

С XVI в. к бунтовщикам и “воровским изменникам” применялось характерное

для польско-литовского права, хотя и неуказанное в Уложении 1649 г.,

посажение на кол.

Телесные наказания подразделялись на членовредительные и болезненные.

-членовредительные наказания применялись по принципу талиона, о чём

свидетельствует ст. 10 гл. XXII в.: “А если кто... учинит над кем-нибудь

мучительское наругательство, отсечёт руку, или ногу, или нос, или ухо, или

губы обрежет... и... самому ему то же учинити...”.

Отсечение руки полагалось за использование в драке, приведшей к смерти

какого-либо “подручного средства” - палки, сосуда, камня и т.п., за рецидив

татьбы, обнажение на государевом дворе (ст. 4, 5 гл. III), покушение и даже

голый умысел слуги на господина (ст. 8 гл. XXII) и подлог со стороны низших

судебных чинов - подьячих (ст. 12, 251 гл. X).

Виновных в убийстве отца, матери и даже просто родича возили по торгам

(торговым площадям) и рвали тело клещами.

Впервые в русском законодательстве в Соборном Уложении 1649 г. вводится

отрезание уха за вторую татьбу, разбой и кражу рыбы из чужого пруда ( ст.

9, 10, 15, 16, 90 гл. XXI). “Люди, у которых уши резаны” находились на

особом учёте у судебных властей, а укрывшие таких людей платили штраф в

размере 10 рублей (ст. 19 гл. XXI). За неоднократную продажу табака

(нарушение монополии государства) предписывалось вырывание ноздрей и

урезание носов (ст. 16 гл. XXV). В ст. 10 гл. XIV вводится урезание языка

за ложную присягу. За произнесение “поносных” слов в адрес государя

виновный подвергался битью кнутом и урезанию языка.

Среди членовредительных наказаний особо стоит выделить клеймение.

Установленное впервые Двинской Уставной грамотой: “...а татя всякого

пятнити” (ст. 5), оно получило особое развитие в Уложении 1649 г. Можно

предположить, что урезание уха, носа, языка являлось не только наказанием,

но и клеймением.

-болезненные наказания состояли из битья кнутом и батогами. Эти

наказания совершались публично, сначала у приказа, а затем на торгу, отсюда

и наказание “торговая казнь”. Этот вид наказания являлся по тяжести

следующим после смертной казни.

Начиная с Судебника 1550 г., где торговая казнь применяется в 16

случаях, а в Уложении 1649 г. - в 140 случаях, она соединяется с другими

видами наказания: тюремным заключением, высылкой в “украинные” города,

денежным штрафом, отстранением от должности и др., а также иногда

предшествует смертной казни как позорящий элемент. В Уложении определяется,

что сечение кнутом производилось публично у приказа или на торгу и длилось

иногда до трёх дней (ст. 129 гл. X; ст. 27 гл. XI; ст. 34, 36 гл. XVII; ст.

55, 56 гл. XXI; ст.11, 12 гл. XXII; ст. 1, 3, 4, 9, 15, 16, 19 и др. гл.

XXV и т.д.).11в Били либо на “козле” - особой короткой скамье, что

считалось наиболее позорным, либо водя по улицам. Число ударов в

законодательстве не определялось и оставлялось на усмотрение судьи.

Торговой казни подлежали как мужчины, так и женщины, число ударов для

которых обычно сокращалось в 1.5-2 раза.

Битье кнутом могло быть простое и нещадное. Нещадным битьём считалось

50 и более ударов.

По свидетельству русских и иностранных очевидцев, наказание кнутом в

большинстве случаев оканчивалось смертью. Этот вид наказания сохранялся до

середины XIX века.

Битье батогами - публичное наказание тонкими гибкими прутьями -

считалось более лёгким, чем битье кнутом. В царском наказе воеводам от 30

июня 1633 г. предписывалось “по обышной (небольшой) вине бити батоги, а по

большой вине... бити кнутьём”.

Битье батогами могло быть простым и нещадным. Последнее применялось

“вместо кнута” или “чтоб стоила кнутья”. В соответствии с принципами

феодального права за одно и то же преступление лица, занимающие более

высокое положение по должности или иерархической принадлежности, несли

меньшее наказание. За проволочку дела дьяка били батогами, а подьячего -

кнутом (ст. 16 гл. X). За бесчестье патриарха стольники, стряпчие, дворяне

подвергались наказанию батогами, а простые - кнутом (ст. 30, 31 гл. X).

Битье прутом, именуемое “правёж”, первоначально являлось средством

принуждения к исполнению судебного решения по имущественным искам. По

Уложению 1649 г. правёж применялся и как вид наказания (ст. 133 гл. X).

Тюремное заключение. В русском законодательстве тюремное заключение

впервые встречается в Судебнике 1550 г. Оно назначается при отсутствии

поручителей и в совокупности с торговой казнью (ст. 6). В Уложении 1649 г.

тюремное заключение упоминается уже более 40 раз и как мера охранительная,

до представления поручительства (ст. 33 гл. XXI), и как самостоятельное

наказание. Срок наказания колебался от трёх дней до пожизненного либо “до

государева указа”.

Тюрьмы были земляные, просуществовавшие до 1724 года, деревянные и

каменные. Они подразделялись на мужские, женские и по подсудности.

Осуждённые церковным судом или по делам церковной подсудности подвергались

обычно монастырскому заключению, а политические преступники помещались в

особые так называемые опальные тюрьмы.

Монастырское заключение могло ограничиваться помещением - кельей, у

которой для охраны должны “быти стрельцы в день и ночь безотступно”, либо

сопряжено с выполнением разного рода работ. К наиболее неисправимым

применялось “монастырское смирение”, т.е. телесное наказание батогами,

палками, плетьми “шелепами” (верёвочными или мочальными плетьми).

Тюрьмы для политических преступников отличались особо строгим режимом.

К заключённым предписывалось никого “не пропускать и разговаривать с ними

никому не велеть”. Опальные тюрьмы часто являлись местом расправы.

Однако чёткого разграничения тюрем не было. Некоторые особо

привилегированные преступники подвергались домашнему аресту.

Уложение впервые в законодательстве вводит использование заключённых в

качестве рабочей силы: “...а из тюрьмы выимая его послать в кандалах

работать на всякия изделья, где государь укажет”.

Ссылка как изолирование преступника от общества была известна ещё

Русской Правде, назначавшей за особо опасные преступления поток и

разграбление.

Ссылка обычно назначалась за политическую вину. Политических ссылали на

вечное житьё без “испомещения” на службу, за исключением окраинных городов,

где обвиняемые записывались “на пашню в тягло” или в посад “кто к чему

приучен”. Имея в виду стрельцов, гулящих людей и отсидевших свой срок татей

и разбойников, Уложение 1649 г. вводит ля них ссылку в “украинные”

(пограничные) города, либо в “дальние городы” - в Сибирь. Отбывшим

наказание выдавалось соответствующее письмо, что давало им возможность

поступить на службу “в какой чин пригодится” (ст. 9, 10, 16 гл. XXI, ст. 16

гл. XXV). Эта мера способствовала колонизационной политике Русского

государства.

Ссылка в отношении к верхушке феодального общества носила характер

опалы. Об опале как форме наказания для должностных лиц, отказавших в

осуществлении правосудия, и воевод, нарушивших сроки выдачи пропуска на

выезд за границу, упоминают Судебник 1550 г. (ст. 7) и Уложение 1649 г.

(ст. 2 гл. XI), хотя не раскрывают его содержания.

Наряду с опалой были и другие виды наказания, направленные на умаление

чести, достоинства человека. Уложение упоминает публичное наказание

начальника сотни “при ратных многих людях” за их самовольный отпуск (ст. 16

гл. XII); выговор в присутствии понятых и других посторонних людей за

неподчинение приставу (ст. 139 гл. X) и просто отнятие чести (ст. 5 гл. X),

т.е. лишение достоинства и звания, понижение в чине. Иногда это касалось не

только самого виновного но и всей его родни. При отнятии чести преступление

записывалось в Разрядную книгу на вечное бесчестье и посрамление “с

прописанием худых качеств виновного”.

При спорах о местничестве или оскорблении патриарха боярином и думными

людьми (ст. 27, 28 гл. X) полагалась выдача головой. Это был обряд,

направленный на унижение чувства чести виновного.

Уложению известен такой вид наказания как отрешение от должности,

введённый в законодательство Судебником 1550 г. По Судебнику виновный

подвергался торговой казни и увольнению от должности с запретом занимать

подобную в дальнейшем (ст. 28, 32). Стоглав и особенно Уложение увеличивают

количество наказаний как по видам нарушения, так и по субъектам

преступления. Уложение предписывает “из недельщиков выкинути” за волокиту и

взятие лишних пошлин (ст. 146 гл. X), а также запрещает “вперед... у

дела... быти” судьям, уличённым в неправосудии “по дружбе, или по

недружбе” (ст. 5 гл. X); губным целовальникам за освобождение татей и

разбойников (ст. 84 гл. XXI) и объзжим головам и детям боярским за отпуск

табачников и корчемников - лиц, нарушивших государственную монополию (ст.

18 гл. XXV).

Денежные наказание становятся средством обязательного искупления вины.

Из имущества татей и разбойников удовлетворялись убытки истца при разбое.

Если имущества не хватало, иски взыскивались в порядке частного

вознаграждения с тех, "на кого по сыску доведется", а именно с соучастников

(ст. 2 гл. XXI)11г. Сумма иска определялась в размере, указанном

разбойниками во время пытки, а в случае, когда разбойники, сознаваясь в

разбое, не могли перечислить “животов по имянно”, т.е. указать сумму

награбленного, то истцу выплачивалась четверть предъявленного иска (ст.ст.

23-25 гл. XXI).

Уложение сохраняет денежные штрафы лишь за убытки и ущербы, нанесённые

имуществу, здоровью и чести потерпевшего, в 8 случаях. Помимо бесчестья,

которое бывает простое, двойное и тройное, выплата штрафа назначалась за

отсечение руки, ноги, уха, носа и других частей тела - “за всякую рану, по

пятидесяти рублёв” (ст. 10 гл. XXII). Если виновный не имел средств, чтобы

выплатить требуемое истцом вознаграждение, он подвергался правежу “безо

всякия пощады” (ст. 133 гл. X).

Совершение особо опасных преступлений, как и в судебниках, каралось,

кроме уголовного наказания, конфискацией имущества. Уложение 1649 г.

определяло порядок конфискации имущества. Обвиняемый в любом виде измены

лишался всего, как недвижимого, так и движимого имущества (ст. 5 гл. II). В

состав его входили и хлебные запасы. Всё передавалось в казну государства.

Конфискации подлежало имущество не только всех родственников, знавших об

измене, но и приданое жены политического преступника и его взрослого сына

(ст.ст. 6-17 гл. II). Помимо того, все невиновные родственники лишались

права выкупа родовых недвижимостей, а заложенная вотчина поступала в казну

(ст.ст. 38-40 гл. XVIII). Вернувшийся из-за рубежа изменник при помиловании

его государём терял право на получение конфискованных у него поместий, так

как они после осуждения изменника поступали “в раздачу” челобитчикам.

Вопрос же о вотчинах решался по усмотрению государя (ст. 11 гл. II).

Конфискации подлежали промыслы и дворы, владельцы которых не

принадлежат к посадскому населению (ст. 16 гл. XIX); имущество обвинённых в

разбое после удовлетворения требований истца, а также помещиков, укрывшего

разбойников от властей (ст.ст. 26, 79 гл. XXI); имущество нарушившего

правила продажи табака (ст. 11 гл. XXV) и ратного человека за третье

дезертирство со службы (ст. 8 гл. VII).

Уложение, где составы преступлений против религии выдвигаются на первое

место в системе светского законодательства, а наказания за них ужесточаются

(церковных татей предписывалось казнить без всякого милосердия - ст. 3 гл.

I), расширяет понятие церковного мятежа, приравнивая к этому составу

противоправные действия против мирян: убийства, нанесение ран, побоев,

оскорбление словом, совершённые в церкви, а также обращение к царю или

патриарху с челобитной во время церковной службы (ст.ст. 4-9 гл. I).

Уточняя и разрабатывая намеченные в гл. 53, 57 и 59 Стоглава составы

преступных деяний против религии, Уложение вводит понятие "богохульство".

Богохульством называлось поношение, оскорбление словами или действием, а

также неверие, отрицание "господа бога", "Иисуса Христа", "богородицы",

"честного креста и святых", что являлось посягательством на основы

христианского вероучения. Субъектом преступления могли быть не только

христиане, но и люди других вероисповеданий. К богохульству приравнивалось

совращение православного в "бусурманскую" (мусульманскую) веру, проведённое

"насильством или обманом", т.е. обязательно при наличие злого умысла (ст.

24 гл. XXII). На практике совращение в "бусурманство" толковалось более

расширенно. Наказывалась даже попытка совращения и не только в

мусульманскую, но и в лютеранскую и римско-католическую веру.

Государственные преступления.

Уложение 1649 г. даёт довольно полное и широкое понятие о

государственных преступлениях. По характеристике известного криминалиста

Г.Г. Тельберга, Уложение 1649 г. "является первым в истории русского

законодательства кодексом, в котором дана, если не исчерпывающая, то всё же

относительно полная система государственных преступлений". Невозможность

апелляции по составам политических преступлений обусловила отсутствие по

ним новоуказных статей, и вплоть до Артикула воинского Петра I Уложение

1649 г. было единственным общим законом по предметам политического суда и

политических преступлений.

Уложение выделяет посягательство на здоровье государя и скоп и заговор.

Под злым делом понималось также "невместное" или "неистовое" слово в

адрес государя. Помимо "невместных слов", различались "непристойные речи",

т.е. бранные, оскорбительные слова в адрес государя. "Непристойные слова"

государя персонально не обижали, но могли быть так поняты. Для

подтверждения того, что эти слова были сказаны без умысла, а "спроста ума

своего", человека дважды пытали. Объектом этого преступления могло быть и

иное лицо, имеющее отношение к власти.

Поскольку в напряжённой обстановке 1648 г., когда в восстаниях

участвовало не только феодально-зависимое население, но и представители

верхов посада, дворян, детей боярских и стрельцов, т.е. плохо обеспеченные

массы вооружённых людей, требовавших земли, крестьян, денег и защиты от

бояр и крупных дворян, двор царя становился местом сведения политических

счётов и разного рода конфликтов, могущих угрожать здоровью и даже жизни

государя. Поэтому наказание за оскорбление кого-либо словом или действием

на царском дворе не ограничивалось выплатой бесчестья (в ст.ст. 32-82 гл.

X)[12], а дополнялось тюремным заключением (ст.ст. 1-2 гл. III); нанесение

ранений, даже не приведших к смерти, каралось смертной казнью (ст. 3 гл.

III); обнажение оружия во дворе государя в его присутствии наказывалось

отсечением руки независимо от того, было оно применено или нет, а в

отсутствие государя - тюремным заключением (ст.ст. 4-5 гл. III). Просто

ношение оружия на царском дворе влекло битьё батогами и недельное тюремное

заключение (ст.ст. 6-7 гл. III).

Был выделен новый состав преступления - скоп и заговор, где субъектом

преступления являлись не отдельные лица, а объединённая предварительным

соглашением толпа. Объектом этого преступления была не особа государя

(ст.ст. 18, 19 гл. II), а порядок управления. В отличие от ст.ст. 198-199

гл. X, предусматривающих торговую казнь за скоп и заговор в отношении

частных лиц, ст.ст. 20-21 гл. II Уложения вводят смертную казнь "без всякия

пощады" в отношении лиц должностных. Для состава преступления не

обязательно было "грабити" и "побивати". Главное - "прихаживать для

воровства", т.е. для совершения любых враждебных действий. Выделение в

отдельный состав скопа и заговора свидетельствует об особом положении

должностных лиц и необходимости защиты их защиты со стороны государства.

Устанавливается публично-правовая обязанность извета, т.е. извещение о

готовящихся государственных преступлениях. Обязанность сохранять верность

государю и доносить о всяком "лихе" давалась в присягах при вступлении

царей на престол. Дополнив существовавшую в крестоцеловальных записях

обязанность извета угрозой уголовного наказания за её неисполнение,

Уложение выделило ещё один состав политического преступления -

недоносительство (ст. 19 гл. II), караемое смертной казнью "без всякия

пощады". Субъектом состава этого преступления являлись люди любого

сословия, знающие не только о каком-либо готовящемся преступлении как

против государя, так и против "его державы", но и о "непристойных словах" в

адрес государя. Извет по государственным делам мог подаваться даже самому

государю. Его могли давать люди и крестьяне на своих господ (ст. 13 гл. II)

и дети против родителей. В отличие от Литовского статута,

предусматривающего обязанность извета лишь со стороны совершеннолетних

сыновей, Уложение расширяет круг субъектов преступления, включая в него

всех живущих в доме отца. По государственным делам извет разрешалось

принимать от ведомых лихих людей и от заключённых (ст. 103 гл. XXI), тогда

как в общеуголовных делах изветам не верили (ст.ст. 8, 33, 93 гл. XXI).

Ответственность за отказ от начатого извета была различной в зависимости от

субъекта и субъективной стороны преступления. За недоказанный извет

феодально-зависимых против своих господ полагались нещадная торговая казнь

и выдача их господину. Для свободных людей исход дела решался "усмотрением

государя" (ст. 12 гл. II). Смягчающим вину обстоятельством являлось

состояние опьянения или стремление избежать побоев. Он наказывался торговой

казнью (ст. 14 гл. II). В случае ложного доноса в "государевом" деле

изветчик подвергался тому же наказанию, которому должен был подвергнуться

обвиняемый. Начиная с XVII в. за извет полагалось вознаграждение.

Централизация государственного и судебного аппарата влекла за собой

необходимость выделения преступлений против порядка управления и суда.

Самим тяжким из них считалось фальшивомонетничество. Его состав возник в

связи со сосредоточением денежного дела в руках государства. Чеканка монеты

стала относиться исключительно к доходным статьям государства, составляя

его монополию. Это и было закреплено Уложением 1649 г., которое впервые

подразделяет преступления против монополии государства на изготовление

денег по субъекту, составу и подсудности. Субъектом преступления являлись

денежные мастера, т.е. специалисты, находившиеся на государевой службе.

Выделялись два состава фальшивомонетничества: чеканка медных, оловянных или

укладных денег вместо принятых в государстве серебряных, и порча денег с

целью наживы путём добавления к серебру меди, олова или свинца. Главные

виновники и пособники не различались и подлежали квалифицированной смертной

казни.

Наряду с фальшивомонетничеством, затрагивающим интересы государства,

Уложение впервые устанавливает ответственность золотых и серебряных дел

мастеров за утайку или подделку благородных металлов, полученных от частных

лиц. Этот вид подделки карался менее строго - торговой казнью и возмещением

убытка пострадавшему. Тем не менее он отличался от гражданских

правонарушений: утайка поклажи (ст.ст. 194-195 гл. X), утайка ремесленником

материала, полученного для работы (ст. 193 гл. X), обмен опекуном имущества

малолетних на своё, менее ценное (ст. 64 гл. XVI). Утайка золота и серебра

или его подделка выделялись в состав особо опасных деяний по принципу

подсудности, поскольку мастера серебряного дела, как и монетного, входили в

ведение приказа Большой казны.

Древнейший вид нарушений финансовых прав государства - кормчество, т.е.

нарушение винной монополии. Оно было известно ещё церковному

законодательству, но трактовалось скорее как преступление против

нравственности. Уложение, в период которого продажа вина окончательно стала

финансовой монополией государства, выделяет различные виды этого

преступления по субъекту и субъективной стороне. Ответственными лицами

признаются “корчемники” (самовольные продавцы вина), винопроизводители,

сбывающие питьё в незаконные корчмы, и “питухи”, т.е. потребители в таких

корчмах. Наказание, большее для продавцов и винопроизводителей, чем для

потребителей, усиливается при наличии рецидива. Если продавцы отказывались

от предъявленного обвинения, их пытали. За провинившихся крестьян штраф в

размере 10 руб. с человека взыскивался с их господ (гл. XXV).

С XVII в. вводится ответственность за нарушение карантинных

постановлений и порядка выезда за рубеж. Выехавший за рубеж без специальной

проездной грамоты признавался изменником, если не доказывал, что ездил “для

торгового промыслу” (ст.ст. 3-4 гл. VI).11д

В связи с бюрократизацией государственного аппарата и увеличением

объёма бумажного производства появляется новый вид преступления - подписка,

т.е. подделка документов, актов, подписей, печатей. Уложение разрабатывает

этот вид преступления с большой степенью детализации. Уложение

устанавливает смертную казнь за составление поддельных грамот и печатей,

подделку грамот и приказных писем и приставления печати к подложным

документам (ст.ст. 1-2 гл. IV). В самостоятельный состав преступления

выделяется пользование подложными документами. При этом наказанию в виде

смертной казни подвергались только те, кто знал о подложности писем, т.е.

устанавливалась необходимость наличия умысла (ст.ст. 3-4 гл. IV).

Должностные преступления. Большая их часть связана с ответственностью

должностных лиц за нарушение установленного порядка судопроизводства. Это

прежде всего лихоимство. Вынесение неправильного решения в результате

получения взятки, т.е. умышленное неправосудие, влекло, помимо возмещения

тройной суммы иска, уголовное наказание, которое в соответствии с

принципами феодального права различалось в зависимости от субъекта

преступления и было тем выше, чем ниже судебный чин (ст.ст. 5-7 гл. X).

Централизация судебной системы, стремление сосредоточить расследование

по наиболее опасным делам в руках государства и решать их в соответствии с

установленными им законами обусловило появление таких преступлений, как

отказ в правосудии, подлоги (ст. 12 гл. X), волокита, нарушение порядка

судопроизводства и предоставление преступнику возможности уклониться от

суда (ст.ст. 13, 129, 251 гл. X). Предусматривалась ответственность судьи

за непосещение приказа без уважительных причин (ст. 24 гл. X), а также

ответственность за использование обвиняемых в своём хозяйстве или передача

их с той же целью кому-либо “по свойству или по дружбе”. В равной степени

запрещалось оформление такой зависимости на лиц, “до которых разбойное и

татино и душегубное дело не дойдёт”, т.е. на лиц, выпущенных из тюрем за

недостатком улик или по истечении срока заключения (ст. 104 гл. XVI).

Преступления против суда, совершаемые частными лицами.

Лжеприсяга в Стоглаве рассматривалась как преступление, противное

религии. Уложение 1649 г. вводит за лжеприсягу торговую казнь “по три дни”

с последующим заключением в тюрьму и лишением права на принесение присяги в

будущем (ст.ст. 9, 10 гл. XIV; ст. 27 гл. XI).

Лжесвидетельство (без присяги) каралось торговой казнью с полным

возмещением убытков потерпевшим (ст. 162 гл. X).

Особо выделялось оскорбление судей или судебных должностных лиц:

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5


© 2010 СБОРНИК РЕФЕРАТОВ