Неосторожная вина

Неосторожная вина

План

1. Понятие вины по российскому уголовному праву и ее формы.

2. Преступное легкомыслие, его интеллектуальный и волевой моменты.

Ограничение легкомыслия от косвенного умысла.

3. Небрежность, ее психологическое содержание. Критерии преступной

небрежности, отличие от невиновного причинения вреда (казуса).

Введение

Провозглашение Конституцией РФ (статья 1) в России одной из главных

задач - построение демократического правового государства с неизбежностью

породило необходимость совершенствования правового регулирования

общественных отношений, законодательства и практики его применения. Это в

полной мере охватывает и отрасль уголовного права. На протяжении нескольких

последних лет устойчивой тенденцией уголовно-правовой политики государства

является гуманизация, выражающаяся в декриминализации ряда деяний,

сокращении возможностей применения смертной казни, упразднении некоторых

видов наказаний и режимов лишения свободы, снижении верхнего предела

санкций отдельных статей Уголовного кодекса РФ и так далее. Многие из

современных уголовно-правовых идей и воззрений нашли свое законодательное

закрепление в Конституции РФ и Уголовном кодексе 1996 года и в их числе

институт вины. Так, статья 49 Конституции РФ провозглашает: "1. Каждый

обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его

виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке

и установлена вступившим в законную силу приговором суда. 2. Обвиняемый не

обязан доказывать свою невиновность. 3. Неустранимые сомнения в виновности

лица толкуются в пользу обвиняемого".[1] Однако практика безмолвствует,

высшие судебные инстанции в течение нескольких десятилетий не посвятили

такой важнейшей проблеме, как установление и доказывание вины, ни одного

постановления.

Таким образом, сложилась достаточно парадоксальная ситуация. С

одной стороны, принцип вины, виновной ответственности провозглашается одним

из основополагающих, фундаментальных, а, с другой - он не находит

соответствующего отражения в практике применения закона, и потому, по сути,

остается больше декларацией, чем реальным "инструментом" уголовного права.

Следует заметить, что до настоящего времени нашей уголовно-правовой наукой

не выработано приемлемой концепции субъективного вменения, позволяющей

перевести принцип виновной ответственности в практическую плоскость. На мой

взгляд, отсюда вытекает сложность и многообразие проблем, связанных с

неосторожной преступностью, их выделением в отдельную, самостоятельную

классификационную группу.

В настоящее время продолжает много внимания уделяться дисбалансу

мнений по проблеме установления и доказывания вины, в том числе

ответственности и наказания за неосторожность. В институте вины

многоаспектность делает проблему преступной неосторожности одной из

наиболее актуальных, недостаточно изученных, сложных и противоречивых

криминологических и социально-правовых проблем.

Анализу обозначенной проблемы посвящена данная работа, в которой

использован доступный теоретический и нормативный материал, анализ судебной

практики последних лет.

1. Понятие вины по российскому уголовному праву и ее формы

В современной уголовно-правовой теории принято различать следующие

концепции вины: теория опасного состояния, когда вина лица за совершенное

деяние подменяется опасностью личности как таковой, а само деяние

воспринимается как проявившийся симптом такого опасного состояния;

оценочная (нормативная), когда вина лица за совершенное деяние сводится к

оценочной характеристике ее судом; психологическая, представляющая собой

внутреннее субъективное (одобрительное) отношение лица к своим общественно

опасным и противоправным действиям и вредным последствиям совершения

преступления.

Представляется, что именно последняя теория дает возможность

привлекать к уголовной ответственности за совершенное деяние. Более того, в

течение последних лет она является общепризнанной в теории и на практике.

При этом вина лица всегда материализуется в совершении определенных

общественно опасных действий (бездействия), а объективные признаки

преступления выступают в единстве с его субъективными признаками.

Вместе с тем вину как психологическую категорию не следует

отождествлять с виновностью, хотя это и стремились доказать отдельные

специалисты (например, Б.С.Утевский). Доказать виновность лица означает

установить в его действиях (бездействии) наличие конкретного состава

преступления. В этом смысле определение субъективной стороны преступления

есть завершающий момент установления состава преступления в действиях лица

и, следовательно, в решении вопроса о его виновности. Специфическая

особенность субъективной стороны преступления состоит в том, что она не

только предшествует исполнению преступления, формируясь в виде мотива,

умысла, плана преступного поведения, но и сопровождает его от начала до

конца преступных деяний, представляя собой своеобразный самоконтроль за

совершаемыми действиями.

Поэтому в широком смысле субъективная сторона преступления, не

переставая быть субъективным отношением к содеянному, понимается рядом

ученых как проявление негативной установки личности, обусловленной

социальной средой, а также выработанными у личности ценностными

ориентациями и отдельными антисоциальными мотивами поведения. Такой аспект

субъективной стороны служит основанием для разработки общих и специальных

профилактических мер по предотвращению созданных субъективных причин

совершения преступления.

В содержание вины входит психический процесс, происходящий в сознании

преступника при совершении преступления и заключающийся в определенном

психическом отношении лица к общественно опасному деянию и его

последствиям. В конечном счете он образует субъективную сторону

преступления. Исследуя обстоятельства дела, суд дает оценку психическому

отношению субъекта к совершенному им деянию, а также личности виновного.

Таким образом, оценочный момент в определении вины, не изменяя ее сущности,

помогает раскрыть социально-политическое содержание вины, отражающее

антиобщественную установку и ориентацию преступника.[2] Установление вины

лица позволяет выяснить причины выбора субъектом преступного варианта

поведения, способа совершения действий и использования внешних условий их

совершения, то есть определить степень субъективного контроля преступного

поведения.

Психологический механизм входит в структуру любой индивидуально-

волевой деятельности. Он включает мотивацию поведения, имеет универсальное

значение, в том числе применительно к преступным видам поведения.

Взаимосвязь психологического механизма и субъективной стороны преступления

проявляется в определенной общности их структур, состоящих из составных

причин определенного поведения, его волевого контроля, субъективного

отношения к содеянному и наступившим результатам. Представляется, что

уголовно-правовое значение имеет лишь третий блок субъективной стороны.

Психологическое содержание вины включает в себя определенное состояние

сознания и воли лица, что находит выражение в законодательном определении

форм вины – умысла и неосторожности. Психологическое содержание вины не

может не включать в себя такие элементы психической деятельности, как

мотив, цели и эмоции. В теории уголовного права общепризнанно, что без их

установления невозможно выявить социально-политическую сущность вины

(психическое отношение к содеянному), а также установить степень вины.

Мотивация как один из обязательных компонентов вины имеет важное

значение для уяснения ее сущности, для характеристики отношения лица к

социальным ценностям и, следовательно, для характеристики его социальной

ориентации. Вместе с тем было бы необоснованным отождествлять

криминологическую категорию - мотивацию преступного поведения - с уголовно-

правовым понятием мотива, когда мотив, то есть побуждения, которыми

руководствуется лицо, совершая преступление, является факультативным

признаком субъективной стороны, превращаясь лишь в случаях, указанных в

Особенной части Уголовного кодекса РФ, в признак обязательный либо

изменяющий квалификацию.

Однако выявление мотива, который обуславливает действия преступника,

весьма существенно. Представляется, что нельзя понять отношение субъекта к

последствиям своего деяния без анализа мотивационного момента (см.,

например, статью 314 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, указывающую на

значение "характера вины, мотивов и последствий преступления"). Именно

поэтому уголовно-процессуальное законодательство, устанавливая перечень

обстоятельств, подлежащих доказыванию (предмет доказывания), предписывает

судам во всех случаях устанавливать мотивы преступления (статья 68 Уголовно-

процессуального кодекса РСФСР).

Эмоциональный компонент человеческой психики является обязательным

элементом каждого поступка человека, в том числе и преступления.

Законодатель не включает эмоции в определение форм вины, однако они входят

в содержание психического отношения, составляющего вину. Эмоции (чувства,

аффекты) проявляются как реакции, вызванные внезапными обстоятельствами,

как эмоциональное состояние. Эмоции – это психическое отражение в форме

непосредственного пристрастного переживания жизненного смысла явлений и

ситуаций.

В преступном поведении эмоции играют роль мотива (ненависть, страх,

жестокость); фона, на котором протекают интеллектуальные и волевые

процессы; аффекты – сильного и относительно кратковременного эмоционального

состояния, связанного с резким изменением важных для субъекта жизненных

обстоятельств, способного породить преступление.

Каждое преступление имеет свои особенности, свой психологический

механизм, в котором играют различную роль интеллектуальный, волевой и

эмоциональные компоненты. Психологический механизм преступления, как и

любого поведения человека, можно представить в сжатом виде следующей

схемой: от потребности человека к нужде в чем-то и возникновению

осознанного интереса к чему-либо или предмету, способному его

удовлетворить, что порождает мотив и цель его дальнейшей деятельности.

В законодательной формулировке (статьи 25, 26 Уголовного кодекса РФ)

форм вины (умысла и неосторожности) нет упоминаний о мотиве, цели и

эмоциях. Однако, это не означает, что эти компоненты не входят в содержание

вины. Они присущи любому поведению человека. Мотив, цель, эмоции,

характеризуя психическую деятельность виновного в связи с совершением

преступления, составляют субъективную сторону преступления, проявляясь

через умысел и неосторожность. Правильное установление мотива, цели и

эмоций позволяет определить должную степень вины, то есть количественную

характеристику социальной сущности вины, которая определяется совокупностью

формы и содержания вины с учетом всех особенностей психического отношения

лица к объективным обстоятельствам преступления и его субъективных,

психологических причин. Степень вины определяется степенью отрицательного

отношения лица к интересам личности, общества, проявленного в совершенном

преступлении.

Степень вины конкретного лица в совершении определенного преступления

является непосредственным выражением меры искажения ценностных ориентаций

виновного. Учитывая, что степень вины является количественным выражением

отрицательного отношения лица к интересам личности и общества, а также

показателем искажения ценностных ориентаций виновного, установление ее

обуславливает различную меру порицания лица, меру его ответственности.

Определение наличия и степени вины способствует объективному решению

вопроса об ответственности и наказуемости виновного.

В описание тех или иных видов преступлений, предусмотренных Особенной

частью Уголовного кодекса РФ, всегда входит определенная форма вины.

Поэтому формы вины, в плане общего учения о преступлении, именуются

обязательными признаками. Остальные компоненты вины (мотив, цель, эмоции)

предусматриваются редко при описании видов преступлений, что позволяет их

отнести к факультативным признакам.

Между тем в юридической литературе распространено мнение о том, что

мотивы, цели и эмоции должны быть вынесены за пределы вины. Применительно к

неосторожным преступлениям эти компоненты психической деятельности субъекта

вообще игнорируются.[3] В этой связи обоснованным следует признать мнение,

высказанное в теории уголовного права: отрицание мотива в неосторожных

преступлениях «является отрицанием волевого содержания самих преступных

актов, так как воля без мотива не существует».[4] Однако, при этом следует

учитывать, что связь мотива и целей с преступными последствиями при

неосторожных преступлениях в отличие от умышленных носит более

опосредованный характер, ибо здесь субъект может ставить правомерные цели и

действовать из «лучших» побуждений. Именно поэтому их выявление важно для

установления вины и индивидуализации наказания. Следует лишь более точно

подходить к терминологии мотивов. Поэтому-то в теории уголовного права

мотивы в неосторожных преступлениях справедливо называются не «мотивами и

целью преступления», а «мотивами и целью поведения» лица, совершившего

неосторожное преступление.[5] Выявление мотивов и целей помогает

установлению конкретной формы вины при квалификации тех или иных

преступлений, характера общественной опасности содеянного и личности

виновного, причин и условий, способствующих преступлению. Без этого трудно

определить степень вины и, следовательно, индивидуализировать

ответственность и наказание.

В связи с изложенным общественная опасность преступления в социальном

и уголовно-правовом смысле в значительной мере характеризуется его

субъективной стороной. Этим объясняется то, что субъективная сторона

преступления, включая вину обвиняемого и мотивы преступления, является

также объектом исследования теории уголовного процесса, где она

рассматривается как один из элементов предмета доказывания по делу и

предъявляемого лицу обвинения. Следует отметить, что в уголовно-правовой

теории в понятии «субъективная сторона преступления» обобщаются лишь те

элементы психологического механизма совершенного преступления, которые

юридически значимы по делу и выступают в качестве признаков состава

преступления. Другие субъективные элементы, которые имеют значение для

мотивации и регуляции преступного события, но в силу закона не

оговариваются, в правовое понятие субъективной стороны преступления не

входят.

Законодательные определения форм вины (умысла и неосторожности) не

включают в себя названных выше компонентов, ограничиваясь лишь указанием на

состояние сознания и воли лица. Это объясняется, во-первых, тем, что мотив,

цель и эмоции присущи любому человеческому поведению, в том числе и

преступному. «Во-вторых, - отмечает Г. А. Кригер, - отсутствие указаний на

эти компоненты в законодательных определениях форм вины обусловлено

соотношением категорий (понятий) формы и содержания, структурой элементов,

их образующих, и их функциональной ролью и назначением в уголовном

законодательстве как единой сложной системе».[6]

Главным элементом субъективной стороны, необходимым для установления

преступления, выступает вина в виде умысла или неосторожности. При таком

подходе содержанием вины является категория, отражающая взаимосвязанные

компоненты психической деятельности субъекта, которые составляют его

отношение к совершаемому общественно опасному деянию. Под формой же вины

понимается выражение внутренней связи и способа организации взаимодействия

компонентов как между собой, так и с внешними условиями, с объективной

стороной преступления. А это, в свою очередь, означает, что названные

обязательные компоненты психологического содержания вины должны быть

установлены во всех случаях совершения как умышленных, так и неосторожных

преступлений. Даже с учетом того, что психологические механизмы умышленного

и неосторожного преступного акта принципиально различны, в теории

уголовного права вина как психическое отношение к содеянному

рассматривается в понятиях, относящихся к различным сферам психики

личности: в качестве элементов сознания и в качестве элементов воли.

Деление вины на формы имеет большое практическое значение. С их

помощью законодатель и следственно-судебные органы отграничивают виновные

действия от невиновных, умышленные от неосторожных и соответственно

дифференцируют их на преступления небольшой тяжести, средней тяжести,

тяжкие и особо тяжкие. Формы вины в некоторых преступлениях либо

указываются в диспозициях статей Особенной части Уголовного кодекса РФ

(например, в статьях 105, 109, 111, 112, 115, 118), либо подразумеваются

(например, в статьях 116, 117, 119, 121, 123, 124). Форма вины не

указывается, когда характер действий, а в ряде случаев и цель

свидетельствуют о том, что данное преступление может быть совершено только

умышленно (статьи 125, 126, 127, 129, 131, 132).[7]

Четкое законодательное закрепление принцип вины впервые получил в

статье 5 Уголовного кодекса РФ в 1996 году, согласно которой уголовной

ответственности подлежит лицо только за те общественно опасные деяния

(действия, бездействия) и наступившие общественно опасные последствия, в

отношении которых установлена его вина. Данная правовая норма категорически

запрещает объективное вменение, что означает - вина является необходимой

субъективной предпосылкой уголовной ответственности и наказания, уголовной

ответственности без вины быть не может и за невиновное (случайное)

причинение любого вреда при отсутствии вины лица применение ее не

допускается.

Законодательное закрепление принципа вины (виновной ответственности)

имеет большое политическое, нравственное и юридическое значение. Данный

принцип закрепляет традиционный для уголовного права принцип субъективного

вменения (принятый судебной практикой) и фиксирует исключение возможности

объективного вменения. Принцип субъективного вменения - это реализуемый в

практике применения уголовного закона принцип виновной ответственности.

Само же понятие субъективного вменения, освобожденное от смысловой нагрузки

такой общенаучной категории как принцип, приобретает отчетливо выраженное

функциональное, прикладное значение и может быть определено следующим

образом: субъективное вменение - это основанная на принципе виновной

ответственности и осуществляемая в рамках уголовного судопроизводства

деятельность субъектов применения уголовного закона по установлению,

фиксации и точной уголовно-правовой и социально-нравственной оценке

процессов отражения в сознании субъекта социальных, юридических и

фактических признаков совершенного им деяния и связанных с ним иных

психических явлений.[8]

Принцип субъективного вменения неразрывно связан с принципом

законности, исключая объективное вменение, беззаконие и произвол. Не

подрывает данную связь и оговоренная в определении наряду с уголовно-

правовой и социально-нравственная оценка указанного процесса. Так,

например, в число признаков преступления наряду с общественной опасностью,

по мнению некоторых авторов, включается и аморальность. Однако это не

лишает понятие преступления юридического статуса. Более того, в широком

понимании «тот или иной путь решения задачи установления вины связан с

общим состоянием политической и правовой культуры, с уровнем правосознания

населения и должностных лиц правоохранительных органов, с общей политикой

государства в сфере права».[9] Сказанное означает, что социально-

нравственная оценка заключает в себе порицание деяния и самого субъекта от

имени общества и государства, выраженное в обвинительном приговоре суда.

Как полагает Н.И.Ветров включение принципа субъективного вменения в

Уголовный кодекс РФ 1996 года важно по ряду причин: 1) он законодательно

зафиксировал различия в степени общественной опасности умышленных и

неосторожных действий; 2) отражает идею сужения круга деяний, наказуемых по

неосторожности; 3) призван содействовать единству судебно-следственной

практики в применении уголовного закона, так как известно, что именно на

установление признаков субъективной стороны приходится в настоящее время

наибольшее количество ошибок уголовно-правового характера.[10]

Уголовно-правовая наука исходит из того, что человек несет полную

ответственность за свои поступки только при условии, что если он их

совершил, обладав при том свободой воли, понимаемой как способность

выбирать линию социально-значимого поведения. Эта способность включает

отражательно-познавательный и преобразовательно-волевой элементы, которые

воплощены в уголовно-правовой категории вменяемости. Последняя есть

предпосылка вины, так как виновным может признаваться только вменяемое

лицо, то есть способное отдавать отчет своим действиям и руководить ими.

Вина – это предусмотренное уголовным законом психическое отношение

лица к совершаемому им общественно опасному деянию и его последствиям,

выражающее отрицательное отношение к интересам личности и общества.

Психологическое содержание вины занимает центральное место среди основных

категорий, характеризующих вину. Оно обусловлено совокупностью интеллекта,

воли и их соотношения. Составными элементами психического отношения,

проявленного в конкретном преступлении, являются сознание и воля. Изменение

в соотношении сознания и воли образуют формы вины – умысел и

неосторожность, описанные в статьях 25 и 26 Уголовного кодекса РФ, по

отношению к которым вина является родовым понятием.

Совершая преступление, лицо охватывает своим сознанием объект

преступления, характер совершаемых действий (бездействия), предвидит (либо

имеет возможность предвидеть) последствия - в материальных преступлениях.

Если законодатель включает в число признаков преступления, например, место,

время, обстановку и тому подобное, то осознание этих дополнительных

признаков также входит в содержание интеллектуального элемента вины. Если

законодатель понижает или повышает уголовную ответственность за какое-либо

преступление, учитывая смягчающие или отягчающие ответственность

обстоятельства, то при совершении данного преступления эти обстоятельства

должны осознаваться виновным. Интеллектуальное отношение субъекта может

быть неодинаковым по отношению к различным обстоятельствам. Одни

обстоятельства могут быть осознаны определенно, другие - предположительно;

одни отражаются в сознании правильно, адекватно, другие - ошибочно.

Нередко лицо имеет возможность осознать (предвидеть) определенные

обстоятельства, но не воспринимает их. Нереализованная возможность в данном

случае свидетельствует о том, что субъект располагал объективной

информацией, и о том, что у субъекта не было каких-либо препятствий для

осознания этой информации. Неосознание в этой ситуации тех или иных

обстоятельств - это тоже определенное психическое состояние, обусловленное

личностными особенностями, которое зависит и от восприятия личностью тех

раздражителей, которые воздействуют на нас.

Волевое содержание вины определяет законодатель в уголовно-правовой

норме. Предметом волевого отношения субъекта являются те же фактические

обстоятельства, которые составляют предмет интеллектуального отношения и

характеризуют деяние как тот или иной вид преступления. Воля - это

практическая сторона сознания, которая заключается в регулировании

практической деятельности человека. Волевое регулирование поведения - это

сознательное направление умственных и физических усилий на достижение цели

или удержание от активности.

В уголовном законодательстве волевые признаки виновного психического

отношения принято выражать в желании наступления, в сознательном допущении,

в расчете на предотвращение последствий. Деяние (действие либо бездействие)

субъекта должно быть волевым, оно является средством достижения цели.

Однако, по мнению В.А. Нерсесяна, даже желание субъекта при прямом умысле

лишь частично означает волю. Реализация желания в преступном поведении

связана с волевыми усилиями субъекта, но воля несводима только к желанию,

поскольку она проявляется и тогда, когда осознанное желание есть, а воли

нет. Желание не является признаком воли. Представляется проблематичным

отнесение к воле допущения (при косвенном умысле), легкомысленного расчета

(при самонадеянности) и тем более неосознанной возможности наступления

общественно опасных последствий (при небрежности). Все это следует отнести

к уголовно-правовым, а не психологическим оценкам.[11]

Наличие в уголовно-правовой формуле вины такого элемента, как желание

субъекта, свидетельствует о стремлении включить в вину волевой момент –

побуждение преступного поведения. Все остальные аспекты волевого момента

вины охватываются одним термином «нежелание»: не желал, но допускал; не

желал и рассчитывал на предотвращение; не только не желал, но и не

предвидел. Иными словами, реализуется поведение с побочными нежелательными

и даже непредвиденными последствиями.

В некоторых случаях причиной совершения преступления являются слабые

волевые усилия, проявленные субъектом. Например, растерявшись, врач не

оказал помощи больному, не поставил правильный диагноз, что повлекло или

заведомо могло повлечь смерть больного. Подобные случаи могут повлечь

уголовную ответственность лишь при условии, что субъект имел возможность

проявить требуемые волевые усилия.[12]

В случаях, когда волевой акт отсутствует (проспал, забыл, потерял),

человек отвечает за то, что он не использовал свои способности для

предотвращения вредных последствий. Это также характеризует отношение лица

к интересам личности, общества, а поэтому установление признака реальной

возможности имеет значение для установления наличия воли.

Умысел - наиболее распространенная форма вины. Уголовный кодекс РФ

характеризует умысел как психическое отношение, при котором лицо осознавало

общественную опасность деяния, предвидело возможность или неизбежность

наступления общественно опасных последствий и желало их или сознательно

допускало наступление этих последствий. Преступлением, совершенным

умышленно, признается деяние, совершенное с прямым или косвенным умыслом

(часть 1 статьи 25 Уголовного кодекса РФ). Друг от друга они отличаются по

содержанию интеллектуального и волевого моментов.

Характеристика прямого умысла дается в части 2 статьи 25 Уголовного

кодекса РФ: «Преступление признается совершенным с прямым умыслом, если

лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия),

предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных

последствий и желало их наступления».

Сознание общественной опасности субъектом своего деяния означает

понимание его физического содержания и социального значения. Оно включает

представление о характере тех благ, на которые совершается посягательство,

содержании действий (бездействия), посредством которых посягательство

осуществляется, а также о тех фактических обстоятельствах, при которых

происходит преступление, и не требует специального доказывания, так как

способность сознавать социальное значение своих поступков присуща каждому

человеку на основе жизненного и приобретенных знаний.

Предвидение (как интеллектуальный момент) - отражение в сознании тех

событий, которые, возможно, произойдут, неизбежно должны или могут

произойти. Поэтому под предвидением общественно опасных последствий следует

понимать мысленное представление виновным о том вреде, который причиняет

его деяние общественным отношениям, то есть объекту преступления, осознание

им причинно-следственной зависимости между действием (бездействием) и

общественно опасными последствиями.

Желание (как волевой момент) - воля, мобилизованная на достижение

цели, стремление к определенному результату. Оно может иметь различные

психологические оттенки. Как признак прямого умысла, желание заключается в

стремлении к определенным последствиям, которые могут выступать для

виновного в качестве конечной цели, промежуточного этапа, средства

достижения цели либо необходимого сопутствующего элемента деяния.

Определение умысла, данное в законе, ориентировано на преступления с

материальным составом (в них предметом желания являются сами общественно

опасные последствия). При совершении преступлений с формальным составом

предметом желания являются действия (бездействие), которые по своим

объективным свойствам обладают признаком общественной опасности независимо

от факта наступления вредных последствий.

Косвенный умысел состоит в том, что лицо, совершившее преступление,

осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело

возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но

сознательно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично

(часть 3 статьи 25 Уголовного кодекса РФ).

Интеллектуальный момент (сознание и предвидение) косвенного умысла в

основном сходен с прямым умыслом (несколько отличается предвидение

возможности наступления вреда). Волевой момент этого вида умысла

определяется как сознательное допущение вредных последствий либо

безразличное к ним отношение. Виновный вызывает своими действиями

определенную цепь событий и сознательно (осмысленно, намеренно) допускает

развитие причинно-следственной цепи, приводящей к наступлению общественно

опасных последствий.

Помимо деления умысла на прямой и косвенный теория и практика

уголовного права знают и иные классификации видов умысла: по времени

формирования – заранее обдуманный или внезапно возникший; по степени

определенности представлений субъекта о свойствах совершаемого деяния –

определенный (конкретизированный), неопределенный (неконкретизированный) и

альтернативный.

В преступлениях с так называемой двойной (смешанной, сложной) виной

никакой новой формы вины нет. Есть лишь различное отношение к деяниям и к

наступившим последствиям, которое по-разному фиксируется в законе. Следует

отвергать оценочные суждения (считать все эти деяния умышленными или

неосторожными), необходимо устанавливать виновность субъекта в зависимости

от его отношения к действиям и различным последствиям, поскольку последние

по-разному определены законом (являются, например, квалифицирующими). Такой

подход соответствует принципу субъективного вменения.

Субъективная сторона ряда неосторожных преступлений имеет сложный

характер. В области использования техники это, прежде всего, относится к

транспортным преступлениям (анализ статистических данных различных

источников свидетельствует о 75 % всех неосторожных преступлений).

Различные сочетания психического отношения к нарушениям правил безопасности

движения, с одной стороны, и к их последствиям - с другой, дискуссия о

возможном числе таких сочетаний указывают на сложный, внутренне

неоднородный характер психического отношения к содеянному. Единая,

однородная форма вины в судебной практике встречается достаточно редко (как

правило, в форме преступной неосторожности). Чаще всего эта форма вины

имеет множество комбинаций, соединяя и умышленное нарушение правил, и

неосторожную вину по отношению к указанным в законе последствиям. Так, в

квалифицированных составах преступлений возможно параллельное

сосуществование двух форм вины: умысла в отношении совершаемых действий и

неосторожности в отношении квалифицирующих последствий. При этом следует

исключить возможность трактовать как «смешанную форму вины» сочетание

наряду с различными формами различных видов одной формы вины, так как в

последнем случае нет возможности найти различия в психическом отношении к

содеянному.

В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 6 октября 1970 года "О

судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях" указывалось,

что такие преступления «должны рассматриваться как совершенные по

неосторожности, поскольку субъективную сторону этих деяний определяет

неосторожное отношение лица к возможности наступления общественно опасных

последствий при нарушении им правил безопасности движения или эксплуатации

транспортных средств».[13]

По мнению П.С.Дагеля, игнорируемое противниками этой точки зрения

качественное своеобразие смешанной вины сводится к тому, что в транспортных

преступлениях имеется сложный деликт: умышленное административное или

дисциплинарное правонарушение и неосторожное причинение криминализирующих

его последствий.[14]

В.А.Нерсесян признает наличие смешанной (сложной, двойной) формы вины.

Он считает, что обоснованием ее существования является следующее:

законодатель сконструировал отдельные составы преступлений таким образом,

что они фактически представляют собой объединение двух самостоятельных

преступлений с различными формами вины. Так проявляется возможность

провести грань между отношением к преступному действию, последствию и к

наступившим отдельным последствиям, а это облегчает квалификацию уже

качественно иного преступления.[15]

Представляется, что преступлениям со смешанной формой вины присуща

умышленная вина к желаемым последствиям и неосторожность – к

квалифицирующим последствиям. В иной ситуации последние нельзя вменять

лицу, совершившему умышленное преступление. На субъективном вменении

квалифицирующих признаков и отягчающих обстоятельств строится теория ошибок

в уголовном праве.[16] Поэтому считается, что вменение в вину отягчающих

обстоятельств, которые лицо в силу тех или иных причин не предвидело, не

могло или не должно было предвидеть, означало бы, в сущности, переход на

позиции объективного вменения.[17]

В связи с вышеизложенным хотелось бы отметить о противоречивости

статьи 27 Уголовного кодекса РФ «Ответственность за преступление,

совершенное с двумя формами вины». Представляется, что толкование «в целом

такое преступление признается совершенным умышленно» определенным образом

не согласуется с наименованием статьи и ее содержанием, противоречит сути

дискуссии о «двойной» форме вины.

2. Преступное легкомыслие, его интеллектуальный и волевой моменты.

Ограничение легкомыслия от косвенного умысла.

Уголовный кодекс РФ 1996 года впервые законодательно закрепил деление

неосторожности на виды, хотя оно давно используется в теории уголовного

права и на практике. Закон рассматривает как виды неосторожности

легкомыслие и небрежность. Согласно части 2 статьи 26 Уголовного Кодекса РФ

преступление признается совершенным по легкомыслию, если совершившее его

лицо предвидело возможность наступления общественно опасных последствий

своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований

самонадеянно рассчитывало на их предотвращение. Иными словами содержание

данной уголовно-правовой нормы (ее гипотезы и диспозиции) можно трактовать

так – легкомыслие имеет место тогда, когда лицо, совершившее уголовно

противоправное деяние, сознавало признаки совершаемого им действия или

бездействия, имело возможность и обязанность сознавать их, предвидело

возможность наступления общественно опасных последствий, но без достаточных

оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий,

однако последствия все же наступили.

Данная законодательная формулировка преступления, совершенного по

легкомыслию определенным образом разрешила ранее существовавший

дискуссионный вопрос об охвате формулой неосторожности, которая содержалась

в статье 9 Общей части Уголовного кодекса РСФСР 1960 года, сознания

виновным общественной опасности совершаемого им деяния поскольку в нормах

Особенной части Уголовного кодекса предусматривались формальные составы

преступлений, совершенных по неосторожности.

В уголовно-правовой литературе имелись различные суждения относительно

того, сознает ли виновный общественную опасность совершаемого им деяния

(действия или бездействия) при преступной самонадеянности. Одни авторы

исходили из того, что «при самонадеянности субъект, несмотря на предвидение

возможности наступления общественно опасных последствий, не сознает

общественной опасности совершаемого им деяния»[18], в то время как другие

придерживались иной точки зрения. По мнению Б.А. Куринова и А.И. Рарога,

авторов «Курса советского уголовного права» (ЛГУ), отсутствие в законе

указания на осознание виновным характера совершаемых им действий не дает

основания делать вывод о том, что лицо не сознает их. «В действительности

субъект предвидит возможность общественно опасных последствий, он

обязательно сознает общественную опасность и самих действий, ибо

предвидение опасности последствий возможно лишь при понимании

действий».[19]

Исходя из нормы закона, доказывание вины при преступной

самонадеянности должно заключаться в установлении обязанности предвидения

последствий (объективный критерий) и способности конкретного лица к такому

предвидению (субъективный критерий). По мнению большинства ученых,

объективный критерий имеет нормативный характер, из чего следует, что

всякое лицо, нарушающее существующие в обществе правила предосторожности,

«обязано предвидеть возможные общественно опасные последствия этого

нарушения».[20] Нетрудно заметить, что здесь налицо столкновение с

очередной презумпцией, очень удобной для практики, но несущей в себе

потенцию невиновной ответственности.

Предвидение лицом возможности наступления общественно опасных

последствий своего деяния составляет интеллектуальный элемент преступного

легкомыслия, а самонадеянный расчет без достаточных к тому оснований на их

предотвращение - его волевой элемент.

Волевой момент преступного легкомыслия заключается в необоснованном

без достаточных к тому оснований самонадеянном (легкомысленном) расчете на

предотвращение общественно опасных последствий. Данная особенность волевого

содержания легкомыслия обусловлена порочностью интеллектуальной

деятельности лица, неправильной оценкой своих сил, факторов и иных

обстоятельств, которые, по его мнению, должны были помешать наступлению

общественно опасных последствий. В силу своего заблуждения относительно

истинной сущности факторов и обстоятельств лицо избирает общественно

опасный способ осуществления своих намерений, будучи уверенным, что ему

удастся избежать наступления преступных последствий.

Легкомысленный расчет на предотвращение последствий считается

Страницы: 1, 2