В XIII столетии, в эпоху монголо-татарской зависимости, на Руси создавались и сочинения, которые никак не отражали новые и тяжкие обстоятельства жизни русского общества. К подобным произведениям относятся Жития подвижников Церкви, живших в предшествующее время, преподобных Авраамия Смоленского и Варлаама Хутынского.

Жизнеописание Авраамия было создано в середине XIII века учеником подвижника, неким Ефремом. Оно бытовало на Руси в большом числе списков (правда, древнейшие относятся лишь к XVI веку) и нескольких редакциях. Первоначальная редакции переписывалась обычно под названием Житие и терпение преподобнаго отца нашего Авраамья. Ни о герое этого произведения, ни о его авторе ничего более неизвестно кроме того, что в нем самом о них сообщается.

Сочинение Ефрема - типичный агиографический труд. Оно имеет вполне традиционную структуру: начинается с риторического вступления общего характера с самоуничижительными формулами, а завершается риторическим же послесловием с похвалой Авраамию. Центральная часть Жития, собственно рассказ о жизни подвижника также отличается обобщенно-отвлеченным в значительной степени характером. Так, например, Ефрем в своем сочинении не оставляет совершенно никаких хронологических указаний. Некоторые упомянутые им реалии позволяют думать, что Авраамий жил в конце XII - начале XIII века. Так, в Житии сказано, что он стал священником при Смоленском князе Мстиславе Романовиче, а он занимал Смоленский престол с 1197 года, а в 1214 году стал Киевским князем. В Житии, кроме того, фигурирует Смоленский епископ Игнатий, о смерти которого сообщает Троицкая летопись в статье за 1206 год. В Житии упоминается засуха, о которой известно и по летописям, последние относят ее к 1218-1220 годам. В Житии так же говорится, что подвижничество Авраамия длилось 50 лет. Таким образом гипотетически можно предположить, что смерть Авраамия пришлась примерно на 40-е годы XIII века. Разумеется, точный год указать невозможно.

Основное содержание жизнеописания - рассказ о проповедническом служении Авраамия в Смоленске и его столкновениях с местным духовенством и жителями. В рассказе этом звучат три главных мотива: осенение подвижника Благодатью, что выражается в его особой учености и даре слова, его борьба с дьяволом и мучения в результате несправедливых обвинений и гонений, торжество победы в оправдании и обретении святости.

Автор, прежде всего, сообщает о, рождении, детстве и юности Авраамия. Оказвается, подвижник был знатного происхождения: бе же отец его всеми чтим и любим, от князя честь приемля. Вместе с тем родители Авраамия отличались благочестием. По Божию строению, у них было двенадцать дочерей. Но они многым желанием моляста Бога подати им отроча, многы же обеты и милостыня церквам и монастырем дающа, и послуша ею Бог, и дасть им отроча. Его появление на свет сопровождалось чудом: он родился в тот самый момент, когда одна дева и блаженая черноризица во сне увидела, как некая жена вельми пресветло сияющи приняла родившегося младенца и надела на него светлую ризу. С детства благодать Божия бе с ним, и Дух Божий измлада в онь вселися. Авраамий быстро освоил грамоту, на божественое и на церковное пение и почитание преже инех притекая. Когда он вырос, родители захотели его женить, но Авраамий отказался. А после их смерти о раздал свое имение вдовицам, и сиротам, и черноризцам… изменися светлых риз и в худыя ся облече, и хожааше яко един от нищих, и на уродство ся приложь… Спустя какое-то время Авраамий ушел загород в святые Богородици монастырь, к востоку, Селища нарицають. И бысть оттоле по благодати Христове болий на подвиг и на вся труды подвизаяся, и мыслею вспоминая святаго града Иерусалима, и Гроб Господень, и вся честная места, иже избавитель Бог и Спас всего мира идеже страсть прият нашего ради спасения; и вся честная места и преподобных отец пустыня, идеже суть подвиг и труд свершивше: дивнаго начальника и восиявшаго, ангелом равна, великаго, меню, Антония, бывшаго крепка, храбра и победившаго силою крестною духы неприязненыя Илариона, бывшаго ученика его; по нем светлаго в постьницех чюдотворца Еуфимья; иже по них Саву и Феодосья архимандрита и старейша всех наставника черноризцем, сущим окрест Иерусалима. При этом он из всех любя часто почитати учение преподобнаго Ефрема, и великаго вселеныя учителя Иоанна Златаустаго, и Феодосия Печерьскааго, бывшаго архимандрита всеа Руси, и вся же святых богодухновенных книг житиа их и словеса проходя и внимая, почиташе день и нощь, беспрестани Богу моляся и поклоняяся, и просвещая свою душу и помысл, и кормим словом Божиим, яко делолюбивая пчела, вся цветы облетающи и сладкую собе пищу приносящи и готовящи, тако же и вся от всех избирая и списая ово своею рукою, ово многыми писци, да яко же пастух добрый, вся сведый паствы и когда на коей пажити ему пасти стадо, а не яко же невежа, не ведый паствы, да овогда гладом, иногда же по горам разыдуться, блудяще, а инии от зверей снедени будуть.

Скоро Авраамий выделился среди братии как подвижник и грамотник. По настоянию игумена, он стал священником и с этого времени начал проповедовать. В нем открылся дар учительства, обеспечивший ему огромную популярность среди паствы. Это вызвало зависть. И сице же и сему бысть от дияволя научениа, ибо неции от ереи, друзии же от черноризец како бы на нь въстати, овии же от града потязати и укорити исходяще, друзии спиру творяще, яко ничто же сведуща противу нас глаголааху, и тако посрамлени с студом отхождааху, и пакы не приставааху, крамолы на нь въздвизающе в граде и везде, глаголюще: Се же весь град к собе обратил есть. Прежде покровительствующий Авраамию игумен монастыря также стал его недругом: Аз за тя отвечаю у Бога, ты же престани уча! Поэтому подвижник вынужден был удалиться. Он перешел в Смоленский Крестовоздвиженский монастырь и там прожолжил свое учительство, причем не только посредством проповеди, молитвенных и учено-богословских трудов, но так же и через иконопись. Авраамий написал две иконы: едину - страшный суд втораго пришествиа, а другую - испытание воздушных мытарств, их же всем несть избежати, яко же великый Иоан Златоуст учит, чемерит (страшный) день поминает… По свидетельству Жития, основной темой его учительства в это время как раз и была тема страшного суда. Замечательна портретная и повиденческая характеристика подвижника: И бе же блаженый с воздерьжанием от многаго пития, пьяньства отинудь ненавидя, ризы же по смирению любя, драгих велми бегая и смирение присно имеа. На трапезы же и на пиры отинудь не исходя многых ради зазираний, яже бывають от места избирающих, и инех ради многых, яже бывають от многаго ради пьянства и беды, и того ради сего убегааше. Образ же блаженаго и тело удручено бяше, и кости его, и състави яко мощи исщести, и светлость лица его блед имуще от великаго труда и въздержания, и бдения, от мног глагол, яже тружаашеся, поя и почитая, и молитву принося к Богу… Егда устрояшеся в священчьскый сан, образ же и подобье на Великаго Василья: черну браду таку имея, плешиву разве имея главу.

В Смоленске, однако, вновь начались преследования. Вшед сотона в сердца бесчинных, въздвиже на нь. И начаша онии клеветати епископу, инии же хулити и досажати, овии еретика нарицати, а инии глаголаху на нь - глубиные книгы почитаеть, инии же к женам прикладающе. Попове же зиающе и глаголюще: Уже наши дети вся обратил есть! Друзии же пророком нарицающе и инаже многа на нь вещания глаголюще, их же блаженый чюжь. Истинною реку тако: никто же аще бы не глаголя на блаженаго Авраамиа в граде, но диавол о сем радоваашеся, а блаженый все, радуюся, терпяше о Господе. Собраша же ся вси от мала и до велика, весь град на нь. Инии глаголють заточити, а инии к стене ту пригвоздити и зажещи, а друзии истопити и, проведше всквози град… Все духовенство Смоленска, князья и бояре собрались на дворе у епископа Игнатия, чтобы решить, как поступить с Авраамием. За ним были посланы слуги, которые, схватив его, яко злодеа, влачаху, овии ругахуся ему, инии же насмехаахуся ему и бесчинная словеса кыдающе, и весь град - и по торгу и по улицам - везде полна народа, и мужи же, глаголю, и жены, и дети, и бе позор тяжек видети. По велению чудесного гласа, некий горожанин, Лука Прусин, выступил в защиту подвижника. Мнения рядивших разделились: Приведену же бывшу блаженному на суд, ничьсо же на нь вины не обретыющим, но бе-щину попом, яко волом, рыкающим, тако же и игуменом; князю же и вельможам не обретающим такыя вины, но изискавши все, несть неправды никоея же, но все лжуть… Поэтому епископ собрал на другой день духовный суд. Со стороны духовенства были повторены все обвинения, однако, несмотря на это подвижника освободили, и он вернулся в монастырь, иде же бе преже остриглся. С этого времени возобновилось в Смоленске зло: все, кого Авраамий научил, опять начали творить греховные дела. Тогда один священник по имени Лазарь, который, как отмечает агиограф, после Игнатия стал Смоленским епископом, призвал Игнатия к раскаянию, предрекая беду городу: Великой есть быти опитемьи граду сему, аще ся добре не опечалиши! Последний признал свою неправоту и запретил духовенству впредь произносить хулы на Авраамия. Однако все же ему не было дозволено окормлять своих чад духовным попечением и литургисать.

По поводу этих притеснений подвижника автор пускается в пространное рассуждение на тему опасности для кого бы то ни было выступать против служителей Божиих, а также на тему необходимости пребывать в послушании им. В подтверждение своих тезисов автор приводит исторические примеры, заимствованные из Жития преподобного Саввы Освященного (о гонении на патриарха Иерусалимского Илию) и из Жития святителя Иоанна Златоуста (о судьбе его преследователей), а также изречения, извлеченные из сборника Златая Цепь, относительно недопустимости для людей присваивать себе права суда Божия: Да аще мы на ся възмем инех осужати, изгонити в правду или бес правды, то уже отняли есмы от Бога и отдали есмы оному противному, рекше диаволу, Божий корабль. В особенности это касается проповедников: Аще бо кто приимет благодать от Бога и дар поучениа, то ни весь мир таковаго может оскорбити, имать бо над всеми Бога помощника, яко же рече Господь: Аз есмь с вами, никто же на вы!

Предсказание Лазаря сбылось. Наступила страшная засуха, которая не прекратилась несмотря на отслуженный епископом Игнатием молебен о ниспослании дождя с крестным ходом. Тогда некий иерей, по Божию изволению, напомнил Игнатию о запрещенном в служении подвижнике: Вси молихомся, не послуша нас Бог. Кая вина така, яже на преподобнаго Авраамиа, яко лишен бысть божественыя литургиа? Егда и того ради бысть от Бога казнь си? После этого епископ вновь призвал к себе подвижника, и испытав, яко все лжа и оглаголание по зависти и злобе диаволи бысть, и прости и, испросив его молитв о граде и о всех людех, да помилуеть Господь и подасть богатно дождь свой на землю. Молитва Авраамия была услышана. Еще преподобному не дошедшу своея келия, одожди Бог на землю дождь, яко славити Бога всем и глаголати: Слава тебе, Господи, яко скоро послуша своего раба!

С этого времени жизнь Авраамия меняется. Епископ Игнатий устраивает рядом со Смоленском монастырь в честь Положения святых риз и пояса пресвятой Богородицы и назначает Авраамия его игуменом. Автор жития затем кратко рассказывает об игуменстве Авраамия. Главное в этом рассказе то, что подвижник неизменно занимался обустройством и украшением монастыря, продолжая пребывать впервом подвизе учительства и духовничества, а также размышляя о спасении после смерти и жизни в будущем веке: како истяжуть душу пришедшеи аггели, и как испытание на въздусе от бесовьскых мытарев, како есть стати пред Богом и ответ о всем въздати, и в кое место поведут, и како въ второе пришествие предстати пред судилищем страшнаго Бога, и как будет от Судья ответ, и како огньненая река потечет, пожагающи вся, и кто помагая будеть развеи покаяниа, и милостыня, и беспрестанныя молитвы, и ко всем любы, и прочая дела благая, яже обретаются помагающия души. Авраамий намного пережил епископа Игнатия и умер после 50 лет подвижнеческих трудов - от уности до конца живота своего.

Завершается Житие как бы послесловием автора - некоего черноризца Ефрема, ученика Авраама. Оно написано от первого лица и содержит похвалу преподобному. При этом любопытно, что свой панегирик Ефрем строит на основе контрастного противопоставления достоинств своего блаженного учителя собственным недостоинствам: Он умиленый плачася, аз же веселяся и глумляся; он иже на молитву и почитаниа божественыхъ книг, на славословие въ Божию цер-ковь тщася, аз же на дремание и на сон мног; он еже трудитися и бдети, аз празден ходити и в лености мнозе, он еже непразден ходити, аз же в лености мнозе; он еже не празднословити и не осужати, аз же осужати и праздносло-вити; он же страшный судный день Божий поминая, аз же трапезы велиа и пиры; он паметь смертную и разлучение души от телеси, испытание въздушных мытарев, аз же бубны и сопели, и плясаниа; он еже подражати житие святых отец и подобитися благому житью их, и почитая святая жития их и словеса, аз же бых подражая и любя пустотная и сует-ная злых обычая; он еже смирити себе и уничижити, аз же веселитися и гордети; он нищету любя и безъименьство и вся раздавая требующим и сиротам, аз еже събрати и не подати, побежен от многыя скупости и немилосердия; он по смерению ризы любя, аз же красны и многоценны; он рогоже положи и постелю жестоку, аз же постелю мяхку и теплу…

Здесь самоуничижение подчеркивает превосходство восхваляемого лица. Осознавая собственное бессилие дивнаго, и божественаго, и преподобнаго образ и подобие похвалити, Ефрем уповает в молитвенном обращении на помощь пресвятой Богородицы и милосердие Спасителя. И далее в ряде хайретизмов призывает радоваться в день памяти успения преподобного и блаженного Авраамия город Смоленск, пресятую Богоматерь, апостолов и всех святых, всех служителей Божиих, всех мирян, всех умерших, города Сион и Иерусалим, все церкви Святой Земли и вообще все церкви Христовы.

В литературном отношении Житие должно признать весьма интересным памятником древнерусской словесности. По свидетельству Ефрема, Авраамий в своем подвижничестве подражал своему „святцу", то есть своему небесному покровителю, видимо, восточному подвижнику Авраамию Затворнику. Соответственно, и сам Ефрем в своем труде подражал жизнеописанию Авраамова соименника. Но лишь отчасти, в послесловии к Житию, где он противополагает себя самого своему герою. А вообще же, надо думать, характер жизни Авраамия задал его агиографу форму и содержательные особенности повествования о нем. Ефрем, как очевидно, явил замечательную начитанность. В своем сочинении он широко и свободно использует самые разные источники. Их круг выясняется не только благодаря его собственным указаниям, но посредством источниковедческого анализа созданного им текста. Это жития святых Саввы Освященного, Иоанна Златоуста, Антония Великого, Авраамия Затворника, Феодосия Печерского, Чтение о Борисе и Глебе, Повесть временных лет, Златая цепь, Синайский патерик, сочинения Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Священное Писание и др. Составляя свой текст, Ефрем умело извлекает из названных источников необходимые материалы, вкрапливая их в свое повествоание то в виде явных или скрытых цитат, то в виде образов или смысловых аналогий. Ефрем и сам вмешивается в повествование собственными размышлениями и комментариями по поводу описываемых событий. Он резко обличает невежд, принимающих сан священства, рассуждает о том, что никто не может прожить свою жизнь без напастей и невзгод, что преодолеть последние можно лишь терпением. Только терпение позволяет человеку провести корабль своей души сквозь бури моря житейского.

Замечательно также, что в отличие от большинства агиографических памятников средневековья в Житии Авраамия нет никаких известий о чудесных деяниях подвижника - ни прижизненных, ни посмертных. Все содержание произведения - это учительство Авраамия, гонения на него и его заботы о вверенном ему монастыре. Ефрем твердо воздержался от обычая других агиографов при скудости имеющихся фактов заимствовать из других житий описание каких-либо типичных подвигов и чудес и приписывать чужое собственным героям. Свои заимствования Ефрем использует лишь как исторические параллели, призванные только оттенить его собственную авторскую посылку или установку - прославить великое терпение Авраамия. Таким образом, созданное им произведение отличается от обычных Житий того времени именно полемико-публицистическим характером. Отсюда и особая стилистика произведения, заметная отвлеченно-ученая манера изложения Ефрема. Ему удалось, по мысли Г. П. Федотова, создать "необычный на Руси образ аскета с напряженной внутренней жизнью, с беспокойством и взволнованностью, вырывающимися в бурной, эмоциональной молитве, с мрачно-покаянным представлением о человеческой судьбе: не возливающий елей целитель, а суровый учитель, одушевленный, может быть, пророческим вдохновением. Если искать духовной школы, где мог воспитаться такой тип русского подвижника, то найти его можно лишь в монашеской Сирии. Св. Ефрем... был духовным предком смоленского Авраамия".

Житие преподобного Варлаама Хутынского

Это произведение, равно и его литературная судьба, значительно отличается от жизнеописания преподобного Авраамия Смоленского. Если последнее было сразу составлено как пространная, минейная по типу и литературной форме агиобиография, то Житие Варлаама создавалось постепенно, в течение четырех столетий - с XIII по XVIII век. Это популярнейший памятник новго-родской литературной традиции бытовал На Руси более чем в десяти редакциях. В нем, как ни в одной другой древнерусской агиобиографии, отразились местные новгородские легенды.

Исторические сведения о герое Жития довольно бедны. Новгородская первая летопись сообщает о нем: Варлам цьрнець с мирьскымь именьмь Алекса Михалевиць. Он основал Хутынский монастырь (в 10 км к северу от Новгорода) незадолго до своей смерти, а умер он в 1193 году. Первая редакция его Жития - краткая биография, текст проложного типа. Это повествование о жизни подвижника имеет обзорный характер, оно лишено сюжетного развития и рассказов о чудесах. Фактические сведения о Варлааме здесь отрывочны и неопределенны, изложение предельно обобщено. В типичных агиографических формулах ней сообщается о рождении святого от благоверных родителей, об уходе его в пустое место, пострижении, о борьбе с бесовскими наваждениями, о построении церкви и создании монастыря, о распространении слухов о добродетелях его настоятеля, о смерти и погребении Варлаама (родися…от верну родителю и крестьяну и богобоязниву… Воспитан бысть в добре наказании… И еще ун сы на игры с уными человекы не изволи изиити… Пения и молитвы день и нощь беспрестани въсылаше Богу, неослабно тружаяся постом и бдениемь. По вся дни не дадяше сна своима очима, боряся с бесы…). Из первой редакции можно лишь узнать о месте рождения подвижника. Ни его мирского имени, ни имен его родителей в Житии нет. Сообщая о смерти Варлаама, автор первой редакции Жития свидетельствует, что он передал монастырь своему сверстнику и духовному брату Антонию, пришедшему из Царьграда, и что затем трудолюбное же его тело погребе владыка Антоний. Это анахронизмы, ибо по летописям Варлаам умер в 6701 (1192/1193) году, а Антоний (подразумевается, очевидно, известный Добрыня Ядрейкович) был в Царьграде в 1200-1204 годах, постриг принял с именем Антония лишь по возвращении в Новгород и только в 1211 году стал Новгородским владыкой. Таким образом, в первой редакции Жития отразились легендарные предания об Антонии, который умер в 1232 году. Соответственно, создание этого текста можно отнести ко времени не раньше середины XIII века. Во всяком случае, судя по ее древнейшим спискам она возникла до начала XIV века.

Последующее развитие агиобиографии преподобного Варлаама осуществлялось за счет пополнения текста местными новгородскими преданиями о подвижнике и рассказами о его посмертных чудесах, а также за счет литературно-стилистической и идейной переработки текста. К истории Жития имели отношение крупные писатели Древней Руси: в XV веке - Пахомий Серб (Логофет), в XVI веке - кто-то из сотрудников святителя Макария, митрополита Московского, по составлению Великих Миней Четиих, в XVII веке, насельник Троице-Сергиева монастыря Герман Тулупов, святитель Димитрий Ростовский, в XVIII веке - знаменитые братья-греки Иоанникий и Софроний Лихуды.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/