|ЗАЙЦЕВ Борис Константинович (1881 - 1972), прозаик. |
|Родился 29 января (10 февраля н.с.) в Орле в семье горного инженера. Детские годы|
|прошли в селе Усты Калужской губернии "в атмосфере приволья и самого доброго к |
|себе отношения со стороны родителей". С этого времени он испытывает "колдовскую |
|власть", каковую всю жизнь радостно испытывает - власть книги. |
|В Калуге он заканчивает классическую гимназию и реальное училище. В 1898 "не без |
|внушений любимого отца" выдерживает экзамены в Императорское техническое училище.|
|Учится только год: его отчисляют за участие в студенческих волнениях. Едет в |
|Петербург, поступает в Горный институт, но скоро его оставляет, возвращается в |
|Москву и, снова успешно сдав экзамены, становится студентом юридического |
|факультета университета, но, проучившись три года, бросает университет. Увлечение|
|литературой становится делом всей жизни. |
|Свои первые литературные опыты Зайцев отдает на суд патриарха критики и |
|публицистики Н.Михайловского, редактора журнала народничества "Русское богатство"|
|и получает его благосклонное напутствие. В 1900 он встречается в Ялте с Чеховым, |
|благоговейное отношение к которому сохраняет на всю жизнь. Чехов отметил талант |
|молодого писателя. Леонид Андреев опубликовал в "Курьере" рассказ Зайцева "В |
|дороге", который возвестил; о рождении самобытного прозаика. В 1902 входит в |
|московский литературный кружок "Среда", объединявший Н.Телешова, В.Вересаева, |
|И.Бунина, Л.Андреева, М.Горького и др. |
|Первые успешные публикации открывают Зайцеву дорогу в любые журналы. О нем |
|заговорили, появились первые рецензии и очерки творчества. Главным достоинством |
|его рассказов, повестей, романов, пьес была радость жизни, светлое |
|оптимистическое начало его мировидения. |
|В 1906 его знакомство с Буниным переходит в близкую дружбу, которая сохранится до|
|последних дней их жизней, хотя временами они ссорились, впрочем, очень быстро |
|мирясь. |
|В Москве в 1912 образуется кооператив "Книгоиздательство писателей", в которое |
|входят Бунин и Зайцев, Телешов и Шмелев и др.; здесь в сборниках "Слово" Зайцев |
|печатает такие значительные произведения, как "Голубая звезда", "Мать и Катя", |
|"Путники". Здесь же начинается публикация его первого собрания сочинений в семи |
|томах. |
|В 1912 он женится, рождается дочь Наташа. Среди этих событий личной жизни он |
|завершает работу над романом "Дальний край" и приступает к переводу "Божественной|
|комедии" Данте. |
|Зайцев подолгу живет и работает в отцовском доме в Притыкино Тульской губернии. |
|Здесь получает весть о начале первой мировой воины и повестку о мобилизации. |
|Тридцатипятилетний писатель в 1916 становится курсантом военного училища в |
|Москве, а в 1917 - офицером запаса пехотного полка. Воевать ему не пришлось - |
|началась революция. Зайцев пытается найти в этом разрушающемся мире место для |
|себя, что дается с большим трудом, многое возмущает, оказывается неприемлемым. |
|Участвует в работе Московской просветительской комиссии. Далее радостные события |
|(публикации книг) сменяются трагическими: арестован и расстрелян сын жены (от |
|первого брака), умирает отец. В 1921 его выбирают председателем Союза писателей, |
|в этом же году деятели культуры вступают в комитет помощи голодающим, а через |
|месяц их арестовывают и отвозят на Лубянку. Зайцева через несколько дней |
|освобождают, он уезжает в Притыкино и возвращается весной 1922 в Москву, где |
|заболевает тифом. После выздоровления решает с семьей ехать за границу для |
|поправки здоровья. Благодаря содействию Луначарского получает визу и покидает |
|Россию. Сначала живет в Берлине, много работает, затем в 1924 приезжает в Париж, |
|встречается с Буниным, Куприным, Мережковским и навсегда остается в столице |
|эмигрантского зарубежья. Зайцев до конца своих дней активно работает, много |
|пишет, печатается. Осуществляет давно задуманное - пишет художественные биографии|
|дорогих ему людей, писателей: "Жизнь Тургенева" (1932), "Жуковский" (1951), |
|"Чехов"(1954). |
|В 1964 пишет последний свой рассказ "Река времен", который даст название и |
|последней его книге. |
|21 января 1972 в возрасте 91 года Зайцев скончался в Париже. Похоронен на |
|кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. |
|Использованы материалы кн.: Русские писатели и поэты. Краткий биографический |
|словарь. Москва, 2000. |
Из книги " Зайцев Б. К. Осенний свет: Повести, рассказы. М.:
Советский
писатель. 1990.- 544 с.
ISBN 5-265-00960-4 . (Составление, вступительная статья и примечания
Т.
Ф. ПРОКОПОВА
Художник АЛЕКСЕЙ ТОМИЛИН) "
***************************************************************************
Если земная любовь и смерть предстают в поэ-зии у Зайцева
прекрасными
отражениями вечного духа любви, то нетрудно понять, какой великой
любовью
одел он жизнь. Мы не знаем поэта, ко-торый бы так пламенно любил жизнь и
все
ее проявления. Для Зайцева не существует выбора, он не знает высшего
и
низшего в человеческих действи-ях и желаниях. У него вы не встретите
так
назы-ваемых отрицательных типов, потому что он слишком любит все живущее.
Он
следует за своими героями по пятам, он трепещет от восторга, видя, как
они
вбирают в себя то или другое из рассыпанных в жизни наслаждений. Петр Коган
Борис Зайцев открывает все те же пленительные страны своего
лирического
сознания: тихие и про-зрачные. Александр Блок Зайцев исходит от
Тургенева,
он весь гармони-ческий, целостный. Корней Чуковский.
Основа и двигатель зайцевского лиризма - бескорыстие. Не думаю,
чтобы
ошибкой было ска-зать, что это вообще - духовная основа и двигатель
всякого
истинного лиризма, и даже больше: всякого творчества. Эгоист,
стяжатель
всегда антипоэтичен, антидуховен, какие бы позы ни принимал:
правило,
кажется, не допускающее исключений. Зайцев со-страдателен к
миру,
пассивно-печален при виде его жестоких и кровавых неурядиц, но и грусть,
и
со-страдание обращены у него к миру, а не самому себе. Большей
частью
обращены к России. Георгин Адамович
"Легкий ветер времени", сметая все, неприкосно-венными
оставляет
некоторые слова. Пролетая над Россией, он, несомненно, среди других,
более
мощных и жгучих слов пощадит и прекрасные в своей ти-хости
печальные,
хрустальные, лирические слова Бориса Зайцева. Юлий Айхенвальд
Сменилось несколько поколений читателей в нашей стране, никогда
не
слышавших такого писательского имени: Борис Зайцев. Лишь узкий
круг
исследователей да книгочеи знали: рядом с Буниным и Леонидом
Андреевым,
Куприным и Сергеевым-Ценским, Ремизовым и Сологубом росла,
крепла,
утверждалась слава этого самобытного художника -• поэта прозы,
тонкого
лирика, нашедшего свою негромкую дорогу в ли-тературе начала века и
уверенно
прошедшего ею до наших дней. Он издал целую библиотеку книг,
восхищавших
самых взыскательных ценителей искусства слова. "Весь Зайцев"-это
около
семисот (!) названий произведений различных жанров - романов,
повестей,
рассказов, пьес, эссе, беллетризованных биографий, мемуарных
очерков,
статей... Только часть огромного литературного наследия Зайцева вошла
в
книги, хотя издано их немало - более семидесяти томов. Самая первая
-
"Расска-зы"- появилась в ноябре 1906 года и мгновенно была раскуплена.
что
по тем временам случалось не часто. (Кстати, обложку ее выполнил
уже
знаменитый в ту пору Мстислав Добужинский.) Санкт-петербургско-
му
издательству "Шиповник" пришлось выпустить книгу повторными изданиями в
1907
и 1908 годах. В нее автор включил девять лирико-импрессионистических
этюдов
и рассказов (поэм, как называл их сам Зайцев и его критики). О
сборнике
дебютанта с похвалой отозвались А. Блок, В. Брюсов, И. Бунин, М.
Горький.
Для начинающего писателя - немалая честь получить одобрение и
напутствие
таких литературных метров!
И снова вопрос: почему же мы почти ничего не знаем о нем? Почему
только
сейчас - после без малого семи десятилетий забвения - его первая
книга
приходит к советскому читателю? Обратимся за ответом к судьбе и
творчеству
этого, по словам его многочисленных критиков-современников, "барда
вечного
духа любви", "поэта космической жизни", "певца радости".
29 января 1881 года [Здесь и далее даты дореволюционного периода
даются
по старому стилю] в городе Орле в семье горного инженера
Константина
Николаевича Зайцева и Татьяны Васильевны Рыбалкиной (Зайцевой)
появился
третий ребенок: после двух дочерей - Татьяны и Надежды - сын Борис.
Детские
годы будущего писателя прошли в селе Усты Жиздринского уезда
Калужской
губернии, где его отец управлял рудной конторой. Это счастливое,
беззаботное
время много лет спустя будет поэтически описано им в рассказе "Заря". А
вот
типичный семейный вечер той поры, о котором вспоминает Зайцев неза-долго
до
своей смерти: "Столовая в барском доме, в деревне. Висячая лампа
над
обеденным столом, сейчас еще не накрытым. В узком конце его отец,
веселый,
причесанный на боковой пробор, читает детям вслух. По временам, когда
очень
смешно (ему), останавливается, вытирает платком негорькие
слезы,
увеселяющие, читает, читает дальше. Мы, дети, тоже хохочем, из-за
чего,
собственно? Но веселый ток идет от книги, и от отца. Написал все
это
какой-то Диккенс. В допотопном рыдване (у нас тоже есть в этом
роде),
неведомый мистер Пиквик, с товари-щами-учениками - разные Топманы,
Снодграсы
- куда-то едут, чего-то ищут. Собственно, трудно понять, почему это
так
забавляет нас (милый, смешной и забавный мир приоткрывается).
Благодушный
фантасмагорист Пиквик, через любимого отца, входит в дом наш, разливает
свое
при-ветное веяние" ("Русская мысль", No2784, 1970, 2 апреля).
Затем,
продолжает экскурс в детство Борис Константинович, "капитана Немо ждешь,
как
подарка, каждую субботу (приложение к "Задушевному слову" -
какое
название!). "Ребенком держал в руках книжечку в пере-плете -
перелистаешь,
там какие-то мельницы ветряные, рыцарь на коне с копьем летит на них...
Книга "Дон Кихот" обладает таким свойством: незаметно, но чем дальше, тем больше подымает она, просветляет
и
облагораживает. Прочитав несколько страниц, закрываешь ее с улыб-кой
чистой,
выше обыденного. Будто ребенок тебя приласкал, но ре-бенок особенный, в
нем
чистота, музыкальность и нечто не от мира сего".
Из русских писателей "Тургенев раньше других приходит". Наконец,
Лев
Толстой "распростирает свой шатер огромный... И под кровом своим держит
тебя
этот гигант сколько хочет. Сопротивляться бесполезно, да и нет
желания.
Напротив, обаяние непрерывно". Достоевский же "настоящий" приходит
всех
позже. Конечно, и во втором классе Ка-лужской гимназии, таща утром ранец
в
унылые арестантские роты по имени "классическая гимназия" (ante,
apud,
adversus... [Перед, около, напротив (лаt.)] собьешься, можно
двойку
получить), вспоминаешь "Бедных людей", "Унижен-ных и оскорбленных",
вчера
вечером читанных... но до "Идиота", "Бесов", "Братьев Карамазовых"
еще
далеко, еще годы жить, чтобы воистину родной литературой возгордиться, ни
на
какую ее не променять".
С той восторженной детско-юношеской поры и начинается для Зайцева
самая
колдовская власть, какую он всю жизнь радостно приемлет,- власть книги.
В Калуге Борис заканчивает классическую гимназию и реальное училище.
В
1898 году он не без внушений горячо любимого отца, воз-главившего к
тому
времени крупнейший в Москве завод Гужона (ныне "Серп и молот"),
успешно
выдерживает конкурсные экзамены в Импе-раторское Техническое училище.
Однако
в этом одном из лучших высших учебных заведений страны, готовящих
инженерные
кадры, Борису до-велось учиться всего лишь год: его отчислили за
активное
участие в студенческих волнениях (он был членом забастовочного
комитета).
Опять трудные экзамены, на этот раз в Горный институт в Петербурге. Но
и
здесь не суждено было сбыться мечтаниям отца, прочившего сыну
инженерную
карьеру: он оставляет институт и возвращается в Москву, где. снова
успешно
сдав экзамены по древним языкам (спасибо класси-ческой
гимназии!),
становится на три года студентом юридического факультета
университета.
Юношеская одиссея на этом не обрывается: и университет окончить не
довелось
- помешало увлечение, ставшее вдохновенным деянием всей его жизни.
К этой поре относятся первые литературные опыты мечтательного
юноши,
которые он отдает на суд и получает с такой надеждой ожиданное
благосклонное
напутствие самого патриарха критики и публицисти-ки Н. К.
Михайловского,
редактировавшего вместе с В. Г. Короленко солидный журнал
народничества
"Русское богатство". А в августе 1900 года состоялась его встреча в Ялте
с
А. П. Чеховым, благоговейное отношение к которому Зайцев сохранил на
всю
жизнь. Через полвека он напишет одну из лучших своих книг -
лирическую
повесть о жизни Антона Павловича Чехова. Встреча в Ялте имела
немаловажные
послед-ствия для дальнейшей судьбы несостоявшегося студента-горняка.
19
фев-раля 1901 года он решился обратиться к Антону Павловичу:
"Пользуясь
Вашим любезным разрешением, данным мне в Ялте осенью 900-го года, я вместе
с
этим письмом отсылаю на Ваш суд свою последнюю работу -
"Неинтересную
историю". Когда я был тогда в Ялте, так думал, что кончу ее в октябре,
а
вышло совсем не так. Как бы то ни было, я с нетерпением буду ждать
Вашего
хотя бы и очень коро-тенького ответа. Впрочем, об этом
распространяться
незачем, потому что человек, написавший Константина Треплева,
многое
понимает. Одно только условие, Антон Павлович: ради Бога, пишите
правду.
Вчера я слу-шал ОДНУ безголосую молодую певицу, которую
"похвалил"
знамени-тый тенор; известно, как хвалят знаменитости - жалеют просто, а
не
хвалят. Чувство-то это и хорошее, и гуманное, и то, и се, а только ино-
гда
тяжело, когда жалеют. Да и вредно. Я ПОУШЮ, Вы тогда сказали мне: "Если
я
скажу, что плохо, Вы тогда два месяца писать не будете",- так и не нужно
же
писать, коли бездарно. Итак, жду хоть и сурового, но совсем
искреннего
ответа".
П вот ответная телеграмма из Ялты: "Холодно, сухо, длинно, не мо-
лодо,
хотя талантливо" [А. II. Чехов. Полн. Собр. Соч. Письма. М., 1984, т. 9.
с.
526.]. Последние два слова, адресованные юноше человеком и
писателем,
которого он боготворил,-"хот я талантли-во",- конечно же, затмили все
другие
оценки: и что холодно, и что СУХО, и что длинно, и что не молодо,- ибо
все
это преодолимо для талантли-вого.
Как видим, творческая судьба Зайцева начинается благополучно с
первых
шагов. Однажды твердо принятое (очевидно, вопреки воле отца) решение
стать
профессиональным литератором - решение, которое возникло как отзвук
большой
духовной работы, захватившей ум и сердце молодого человека,- привело
к
небезуспешным пробам пера. Они по-казали, что мечта юноши - не
плод
восторженной самонадеянности, а готовность к многотрудному
творческому
горению.
Удачи и дальше не оставляли Бориса Зайцева. К ним следует
отнести
встречу и дружбу на долгие годы с репортером газеты "Курьер" Джемсом
Линчем,
ставшим вскоре знаменитым писателем Леонидом Андреевым. 15 июля 1901
года
Андреев опубликовал в "Курьере" "маленький
бессюжетный
импрессионистическо-лирический пустячок" [Из письма Б. Зайцева
Ариадне
Шиляевои от 15 апреля 1968 г. Цитирую но кн.: Шиляева Ариадна. Борис
Зайцев
и его беллетризованные биогра-фии. Нью-Йорк, издание русского книжного
дела
"Волга", 1971, г. 41. В подписи под рассказом была допущена опечатка:
вместо
"Б. Зайцев" было напечатано "П. Зайцев". "Хоть и П., а написал все-таки
я",
- писал он А. Шиляевои 27 января 1969 г. Там же. с. 41] своего нового
друга
"В дороге", который возвестил о рождении самобытного прозаика. Один
за
другим публикуются затем в этой газете поэтические зарисов-ки и
этюды
открытого сперва Чеховым, а затем Леонидом Андреевым
талантливого
новеллиста. В 1902 году новичок в литературе удостаи-вается чести
быть
принятым в московский литературный кружок "Среда", в который входили
Н.
Телешов, В. Вересаев, И. Бунин, Л. Андреев, наездами в Москву А. Чехов,
М.
Горький, В. Короленко, Ф. Шаляпин и другие. Вот как об этом
вспоминает
Николай Дмитриевич Телешов, основатель и главный распорядитель
кружка:
"Однажды Андреев привез к нам новичка. Как в свое время его самого привез
к
нам Горький, так теперь он сам привез на "Среду" молоденького студента
в
серой форменной тужурке с золочеными пуго-вицами.
Юноша талантливый,- говорил про него Андреев.- Напечатал в
"Курьере"
хотя всего два рассказа" [В газете "Курьер" с 1901 но 1903 годы
опубликовано
семь рассказов Б. Зай-цем.], но ясно, что из него выйдет толк.
Юноша всем понравился. И рассказ его "Волки" тоже понравился, и с
того
вечера он стал посетителем "Сред". Вскоре из него вырабо-тался писатель
-
Борис Зайцев" [Телешов Н. Записки писателя. М., "Московский рабочий",
1980,
с. 101.].
"...На "Среде", - вспоминает через двадцать лет Зайцев,-держа-
лись
просто, дружественно; дух товарищеской благожелательности преоб-ладал.
И
даже тогда, когда вещь корили, это делалось необидно. Вообще же это
были
московские, приветливые и "добрые" вечера. Вечера не бурные по
духовной
напряженности, несколько провинциальные, но хорошие своим
гуманитарным
тоном, воздухом ясным, дружелюбным (иногда очень уж покойным). Входя,
многие
целовались, большинство было на ты (что особенно любил Андреев); давали
друг
другу проз-вища, похлопывали но плечам, смеялись, острили; и в конце
концов,
по стародавнему обычаю Москвы, обильно ужинали.
Можно сказать: Москва старинная, хлебосольная и благодушная.
Можно
сказать и так, что писателю молодому хотелось больше моло-дости,
возбуждения
и новизны. Все же свой, великорусский, мягкий и воспитывающий воздух
"Среда"
имела. Знаю, что и Андреев любил ее. А судьба решила, чтобы из членов ее
он
ушел первым - один из самых младших" [Зайцев Б. Леонид Андреев.- В
сб.:
Книга о Леониде Андрееве Воспо-минания. Берлин - Петербург- Москва, изд.
3.
Гржебина, 1922].
В этом же 1902 году участники телешовских "Сред" осуществили
издание
сборника для юношества под названием "Книга рассказов и стихотворений",
в
которую вошла и новелла Зайцева "Волки". Впервые его имя соседствует с
теми,
которые составили литературную славу России: Горький, Бунин,
Куприн,
Андреев, Мамин-Сибиряк...
Первые успешные публикации открывают Зайцеву дорогу в любые
журналы.
Его охотно печатают "Правда", "Новый путь", "Вопросы жизни",
"Современная
жизнь", "Золотое руно", "Перевал", "Современ-ный мир", "Русская мысль".
И
вот как бы первый итог дебютанта в литературе-его трижды переизданная
книга
"Рассказы" (1906, 1907, 1908 гг.). Сразу после ее выхода он
проснулся
знаменитым: о нем заговорили, появились первые рецензии и очерки
творчества.
Назовем и процитируем наиболее важные из них.
Валерий Брюсов в числе первых заметил книгу Б. Зайцева и опубликовал
в
"Золотом руне" рецензию (кстати, окружало ее интерес-ное соседство -
отклики
на новые книги А. Блока, И. Бунина, В. Брюсова). С тонкой
проницательностью
характеризуя творческую манеру нович-ка, он писал: "Рассказы г. Зайцева
-
это лирика в прозе, и, как всегда в лирике, вся их жизненная сила -
в
верности выражений, в яркости образов. Г. Зайцев, по-видимому,
сознает
пределы своего дарования, и все его творческое внимание устремлено
на
частности, на отточенность слога, на изобразительность слов. Среди
образов,
даваемых г. Зайцевым, есть новые и удачные, являющие знакомые предметы
с
новой сторо-ны,- и в этом главная ценность его поэзии..." И резюме
метра:
"Мы вправе будем ждать от него прекрасных образцов лирической прозы,
которой
еще так мало в русской литературе" ["Золотое руно", 1907, No 1].
А. Г. Горнфельд: "Его слова умные, наблюдательные, нежные
и
определенные,- как то озеро, о котором он говорит в "Тихих зорях":
"Если
пристально смотреть туда, начинает казаться, что выйдешь куда-то
насквозь,
глаз тонет в этом озере". Его рассказы полны чего-то не-высказанного,
но
важного: как в хорошей картине есть воздух, так в его рассказах
чувствуется
психическая атмосфера - и подчас кажется, что именно эта
воздушная
перспектива настроения есть самый важный для него предмет изображения.
Он
пишет мелкими мазками, точками незначительных подробностей,
легко
брошенными, но вдумчивыми эпите-тами; и часто, часто эти штришки
разом
освещают нам содержание явления, в которое мы еле вдумывались, и переводят
в
сознание то, что смутно ощущалось за его порогом" [Г о р н ф е л ь д А.
Г.
Лирика космоса. - В сб.: Книги и люди. Литературные беседы. I. СПб.,
изд.
"Жизнь", 1908, с. 20.].
Александр Блок: "Есть среди "реалистов" молодой писатель,
который
намеками, еще отдаленными пока, являет живую, весеннюю землю, играющую
кровь
и летучий воздух. Это - Борис Зайцев" [Блок А. О реалистах.-Собр. соч.
в
8-ми т. М., 1967, т. 5, с. 124.]. А в "Записных книжках" 20 апреля 1907
года
Блок отмечает: "Зайцев остается еще пока приготовляющим фон -
матовые
видения, а когда на солнце - так прозрачные. Если он действительно
творец
нового реализма (каким считала его критика того времени.- Т. П.), то
пусть
он разошьет по этому фону пестроту свою" [Блок А. Собр. соч. в 6-ти т.
М.,
1982, т. 5, с. 115.]. И наконец, в статье "Литературные итоги 1907 го-
да"
заключает: "Борис Зайцев открывает все те же пленительные стра-ны
своего
лирического сознания: тихие и прозрачные" [Блок А. Собр. соч. в 8-ми т.,
т.
5, с. 224.].
М. Горький, прочитав книгу рассказов Зайцева, называет его в пись-
ме
Леониду Андрееву (в августе 1907 г.) первым в числе тех, с кото-рыми тот
мог
бы делать хорошие сборники "Знание", ибо такие, как он, "любят
литературу
искренно и горячо, а не одеваются в нее для того, чтобы обратить
внимание
читателя на ничтожество и нищенство своего "я". Однако в другом письме А.
Н.
Тихонову (А. Сереброву), написан-ном в это же время,- Горький выражает
свое
неприятие творческой манеры Зайцева: "Вам, кажется, знаком Б. Зайцев, и
Вы
немного под-дались его манере выражать свою истерическую радость жизни?
Это
- бросьте, советую. Есть такое состояние психики, кое медицина
именует:
"надеждой фтизиков" - у Зайцева источник вдохновения - именно эта
надежда"
[Горький М. Собр. соч. в 30-ти т. М., 1955, т. 29, с. 85.].
Здесь следует заметить, что большинство критиков,
анализировавших
творчество Зайцева, как и Горький, но без его злого сарказма, именно
радость
жизни, именно светлое, оптимистическое начало, столь ярко проявляющееся
в
каждой зайцевской странице, считали главным достоин-ством его
рассказов,
повестей, романов, пьес. "Зайцев сумел полюбить эту радость и
счастье
человека сильнее, чем капризы своей души, или, вернее, он настроил свою
душу
так, что все ее движения стали откликами этой радости и этого счастья",-
писал П. Коган. Он же: "Зайцев слу-шает трепет жизни во всем, его
душа
откликается на радость всего живущего. И "вольное зеркальное тело" реки,
и
серая пыль, и запах дегтя -все одинаково говорит ему о радости
жизни,
разлитой в природе. Он так любит эту радость, он так ясно ощущает ее,
что
трагическое жизни не может нарушить ее светлого течения. Печальное-
только
спутник счастья, а смысл и цель в этом последнем. И кто владеет этим
великим
уменьем любить радость, пред тем бессильно скорбное и больное. Этим
светлым
взглядом смотрит Зайцев на все чувства людей" [ Коган П. Очерки но
историю
новейшей русской .литературы. Современ-ники. Зайцев. Т. 3, вып. 1. М.,
1910,
с. 177, 181- 182.]
К. И. Чуковский, выступивший еще в начале века как
острый,
взыска-тельный критик, имеющий зоркое эстетическое зрение, но
увлекающийся
сверх меры и потому субъективный, отчаянно спорил с Зайцевым, отвер-гая
его
проповедь "стихийности", поглотившей человека, надмирности,
жертвенности,
признавал, однако, высокую, покоряющую власть его
жизнеутверждающего
поэтического дара. Его поэзия, писал он, "так щемяще прекрасна, и
Зайцев
восхитительный поэт, но наше несчастье, наше проклятие в том, что мы все
-
такие же Зайцевы! Вы только пред-ставьте себе на минуту огромную толпу,
всю
Россию, из одних только Борисов Зайцевых, Зайцевы сеют и жнут, Зайцевы
сидят
в департамен-тах, Зайцевы продают, Зайцевы покупают, да ведь это
величайшее
наше страданье и величайшая слабость! Тают, вянут, никнут, блек-нут
-
хлипкие, восковые фигурки,- ни одна не стоит на ногах! И пожа-луйста,
не
подносите к огню, так и закаплет воск. И при этом еще улы-баются: ах,
как
приятно таять!" [Чуковский К. И. Собр. соч. в б-тн т. М., !969, т. 6,
с.
324.]
В истории литературы совсем немного примеров, когда издавший
всего
только первую книгу сразу становился в один ряд с теми, чья
литературная
репутация давно утвердилась. О Борисе Зайцеве узнала вся читающая
публика,
его включают в списки предполагаемых сотруд-ников и авторов новых журналов
и
издательств, о нем обмениваются впечатлениями в письмах и статьях А. Белый
и
И. Бунин, А. Луначар-ский и Ю. Айхенвальд, А. Куприн и Ф. Сологуб,
Е.
Колтоновская и Эллис (Л. Л. Кобылинский), Г. Чулков и Л.
Андреев.
Начинающего литератора приглашает на обед и сам Горький, который тут
же
заказы-вает ему перевод драмы Флобера "Искушение святого Антония".
Заказ
Борису Зайцеву пришелся по душе, и он выполняет его с воодушевле-нием.
Новая
работа публикуется в 1907 году в 16-й книге горьковских сборников "Знание"
и
в этом же году выходит отдельным изданием. Луначарский оценил этот
перевод
как "большое достижение" [Л у н а ч а р с к и и А. В. Статьи о
литературе.
М., 1957, с. 640.]. Под прямым воздействием флоберовской драмы
Леонид
Андреев пишет своего "Елеазара", вызвавшего бурные споры, но за
высокие
литера-турные достоинства получившего одобрение Горького.
В 1906 году Зайцев вместе с С. Глаголем, П. Ярцевым, Эллисом, С.
Муни
(Кисейным) основывает литературную группу "Зори", и вскоре под
таким
названием начинает выходить журнал, просуществовавший, однако, всего
три
месяца: ведь это был год революционный, когда новые издания жили
очень
недолго. В "Зорях" сотрудничали А. Белый, А. Блок, С. Городецкий,
П.
Муратов, А. Ремизов, В. Ходасевич... Московская квартира Б. К. Зайцева и
В.
А. Орешниковой (Зайцевой) "в доме Армян-ских, кораблем воздымавшемся на
углу
Спиридоновки к Гранатного" [3 а и ц е в Б. Москва, Мюнхен, 1960, с.
46.],
служит в эту пору местом литературных встреч, в которых участвуют
К.
Бальмонт, С. Городецкий, С. Кречетов, П. Муратов, Ф. Сологуб, В.
Стражев.
Здесь же "четвертого ноября 1906 года,- вспоминает В. Н. Муромцева-Бунина,-
я познакомилась по-настоящему с Иваном Алексеевичем
Буниным"[
Муромцева-Бунина В. Н. Жизнь Бунина. Париж, 1958, с. 170.].
Ивану
Алексеевичу и Вере Николаевне Буни-ным, Борису Константиновичу и
Вере
Алексеевне Зайцевым суждено будет с этой поры по-семейному
сблизиться,
подружиться и пройти рука об руку до последних дней своих больших
жизней,
деля друг с другом радости и невзгоды, временами ссорясь и
быстро
примиряясь. Бунин, рассказывал много лет спустя Борис Константинович,
"под
знаком поэзии и литературы входил в мою жизнь: с этой стороны и остался
в
памяти. Всегда в нем было обаяние художника - не могло это не действо-
вать"[
Зайцев Б. Москва, с. 44.]
В 1907 году Горький предпринимает попытки укрепить состав, улуч-
шить
содержание сборников "Знание". Возглавить эту работу он предла-гает Л.
Н.
Андрееву.
"С осени я переезжаю в СПб,- пишет Леонид Николаевич А.
С.
Сера-фимовичу 22 января 1907 года,- и становлюсь редактором
знаниевских
"Сборников". И Горький, и Пятницкий, после продолжительных со
мною
разговоров, почувствовали, наконец, что дело неладно. И хочу я к
работе
привлечь всю компанию: тебя, Чирикова, Зайчика
Главная