“Именно общечеловеческое, которое всегда существует в конкретной социально-исторической форме, обеспечивает непреходящее значение великим творениям литературы и искусства. Общечеловеческое проявляется и в нравственной жизни человека, и в области его интеллектуальной жизни, и в обширной сфере его практической деятельности. Другими словами, все, что находит выражение в человеческом существовании, в опыте жизни человека, может быть возведено до степени общего в литературном типе” (С. М. Петров).

В плане высказываний профессора С. М. Петрова мы можем говорить об общечеловеческом значении не только образов, созданных Шекспиром, Мольером, Толстым, но и об общечеловеческом в персонажах И. С. Тургенева, которому принадлежит одно из самых почетных мест в ряду великих русских реалистов середины прошлого века.

Путь писателя был сложен. В 60—70-х годах ему пришлось испытать всю тяжесть расхождений с передовыми течениями тогдашней общественной мысли. Однако это не помешало ему сыграть огромную роль в развитии русского реалистического романа. Тургенев углубил творческий метод Пушкина, Лермонтова и Гоголя, он применил его к изображению крепостных, “лишних людей” и разночинцев. Тургенев создал типичные — свои образы, свою манеру изображения.

Писателю мы обязаны созданием множества общественных типов, правдиво отразивших различные стороны русской действительности.

Ослабление цензурных строгостей, происшедшее в результате крымского поражения, совпадает с переходом писателя к новому для него жанру социально-психологического романа, и думается, это не случайно.

Уже в 1856 году в “Современнике” появился первый роман Тургенева — “Рудин”. В нем громко зазвучала тема “лишнего человека”, которая намечалась в рассказе “Гамлет Щигровского уезда”, входившем в “Записки охотника”. В “Рудине” мало действия, поэтому личность героя выясняется не столько из его поступков, сколько из рассказов и отзывов о нем других лиц, главным образом Лежнева. Наконец, само отношение автора к своему герою недостаточно определено, поэтому в обрисовке характера Рудина нет внутренней цельности: устами Лежнева Тургенев дал две характеристики, которые во многом противоположны. Но настоящую причину этой двойственности надо искать гораздо глубже, именно в отношениях и симпатиях самого автора и в значении, которое имеет Рудин в качестве общественно-психологического типа. То есть такого типа, в котором нашли свое воплощение склад мыслей и чувств, верований и настроений целой эпохи.

Современник Тургенева Дружинин справедливо назвал этот роман “исповедью целого поколения”.

В личности Рудина Тургенев собрал как положительные, так и отрицательные особенности этого поколения. Его типические черты — преобладание философских и эстетических интересов, вера в добро и правду, разлад между словом и делом, слабость воли при сильном развитии самоанализа, неспособность претворения в жизнь своих идеалов.

От этих типических черт Рудина нужно отличать в его характере черты личные, индивидуальные: самолюбие, самоуверенность, любовь к громкой фразе, красноречие, жажда успеха. Из этих разнообразных, частью даже противоречивых черт складывается сложная натура Рудина. Рудин — человек интеллектуального склада, то есть в нем ум явно преобладает над душевными качествами, над чувством и волей. У него, по меткому выражению Пигасова, “голова перевешивает”.

Интересы его сосредоточиваются на вопросах отвлеченных и общих. Благодаря этому он легко разбирается в философских понятиях. Товарищ его молодости, Лежнев, так характеризует Рудина: “Он читал преимущественно философские книги, и голова у него так была устроена, что он тотчас же из прочитанного извлекал все общее, хватался за самый корень дела и уже потом проводил от него светлые, правильные нити мысли, открывал духовные перспективы...

Стройный порядок водворялся во всем, все разбросанное вдруг соединялось, складывалось, точно здание. Ничего не оставалось бессмысленным, случайным; во всем высказывалась разумная необходимость и красота, все получало значение ясное и в то же время таинственное...” Но преобладание этой способности заслоняло перед Рудиным конкретные явления повседневности, мешало развитию в нем житейской наблюдательности.

Красноречие Рудина восхищает. “Он умел, ударяя по одним струнам сердца, заставлять смутно звенеть и дрожать все другие”. Он сам знает силу своего красноречия и любит ею пользоваться.

Главный недостаток Рудина — разлад между словом и делом. Он дожил до 35 лет и до сих пор не нашел себе применения, все еще только “собирается” жить. Тургенев постоянно подчеркивает бездеятельность своего героя, неумение его трудиться. Он замечает, что Рудин “поверял Наталье свои планы, читал ей первые страницы предполагаемых статей и сочинений”. Когда же Наталья советует ему отдохнуть, Рудин выражает свое несогласие, говорит о необходимости трудиться, приносить пользу. “И слова его полились рекою”, — иронически замечает автор.

Неудачи, преследующие Рудина, заставляют его отказаться от юношеского самомнения. В таком настроении он появляется в эпилоге романа. И все же Рудин недаром прошел свой жизненный путь. Он заставил биться от восторга сердце разночинца Басистова, он заставил зазвучать лучшие струны в сердце Натальи. И сама его романтическая смерть на парижских баррикадах была вызовом мещанской жизни. “Доброе слово — то же дело” — эти слова Лежнева выражают взгляд Тургенева на своего героя.

Таков тип “лишнего человека” 40-х годов, нарисованный Тургеневым. Но разве при имени “Рудин” не встает перед нами человек, который с грустным недоумением оглядывается на свою жизнь, на свои искания, с горькой иронией называет себя “перекати-поле”, укоряя себя за бесполезно прожитую жизнь? Разве другие эпохи не “рождали” своих Руди-ных, тех, кто

Книги читает, да по свету рыщет,

Дела себе настоящего ищет, —

Благо, наследье богатых отцов

Освободило от малых трудов.

Благо, идти по дороге избитой

Лень помешала да разум развитый.

Нет, я души не растрачу своей

На муравьиной работе людей:

Или под бременем собственной силы

Сделаюсь жертвою ранней могилы,

Или по свету звездой полечу!

Мир, — говорит, — осчастливить хочу.

Тургенев не принадлежал к представителям той части русской интеллигенции своего времени, которая, подобно Некрасову, Чернышевскому, Салтыкову-Щедрину, навсегда связала свою судьбу с освободительным движением против самодержавия. И все же как честный писатель-реалист Тургенев чутко реагировал на все веяния в общественной жизни и выражал посредством литературы высокий накал мысли, чувства, страстей, порожденных современной ему эпохой.

60-е годы XIX века требовали новых людей, энергичных, деятельных, готовых к упорной работе и борьбе. Они должны были сменить людей рудинского типа, не сумевших от слова перейти к делу. Так в творчестве писателя появляется образ революционера. По выражению одного из героев, Инсаров “железный человек”, наделенный замечательной силой воли. Все его поступки отличаются последовательностью и определенностью; он “никогда не менял никакого своего решения, точно так же как никогда не откладывал исполнения данного обещания”.

Все эти качества: сила воли, настойчивость, решительность, самообладание — характеризуют Инсарова как практического деятеля в противоположность созерцательным на-тУрам, подобным Берсеневу и Шубину. Притом Инсаров деятель общественный: все силы его посвящены служению великой патриотической цели — освобождению родины от чужеземного ига. Он весь проникнут чувством пламенной любви к родине; при одном упоминании ее имени он весь загорается, как бы вырастает. Инсаров живет в России и занимается в университете только для того, чтобы лучше подготовиться для ожидавшего его дела. При этом он интересуется лишь теми предметами, которые имеют непосредственное отношение к его деятельности, которые могут быть ему полезны. Его мало занимают отвлеченная философия и наука, вполне равнодушен он к поэзии и искусству. Но в то же время он собирает болгарские народные песни, хотя делает это не из-за их художественной красоты, а из-за их национального значения.

Инсаров не разбрасывается, напротив, он сосредоточен на служении одному делу. “Наше время нам не принадлежит”, — говорит он в ответ на выраженное удивление его неутомимой деятельностью.

Вот почему Инсаров способен возвыситься до самоотвержения: когда он чувствует, что полюбил Елену, то решает пожертвовать своим личным счастьем, боясь, что эта любовь свяжет его, послужит помехой для его дела.

Еще Добролюбов подчеркивал такие качества Инсарова, как энергию, отсутствие раздвоенности (“Инсаров знает, за что готов он сложить свою голову”).

В качестве революционера Тургенев изобразил болгарина, потому что не нашел (и не хотел искать!) его в своей стране. Но черты характера, свойственные Инсарову, отразились и в позднейших поколениях русских революционеров. Однако образ Инсарова в общечеловеческом его содержании понятен и близок человеку любой нации, так как этот литературный тип воплотил в себе черты, присущие стойким и мужественным революционерам вообще. Там, где попрана свобода, встают Инсаровы, чтобы повести за собой массы.

60-е годы стали вырисовывать перед Тургеневым положительный тип деятеля, который он стремился понять. Роман “Отцы и дети” стал одним из центральных явлений во всей русской жизни. “И сейчас, несмотря на то что мы не похожи на людей тогдашнего времени, “Отцы и дети” — еще живой роман, и все споры, которые вокруг него велись, находят известный отклик в наших душах”, — писал А. В. Луначарский.

Тургенев увлекся Базаровым как сильным типом, близким к революционерам, но недоговорил своих мыслей о нем до конца, похоронив его слишком рано. И все-таки нигилист Базаров, с его огромным умом и сильной волей, — это была первая в русской литературе личность, к которой каждый чувствовал уважение.

Вот эта трезвость Базарова, его презрение к пустой болтовне и “лишним людям” делает его нужным для России человеком. За какую бы задачу он ни взялся, он разрешит ее практично своими крепкими умелыми руками, терпением и разумом.

Конечно, Тургенев, писатель-либерал, “постепеновец”, не показал того великого дела, для которого должен был жить Базаров. Все это вызвало страстные споры вокруг романа и его героя.

Извечный конфликт отцов и детей? По меткому выражению Луначарского, Тургенев “хотел выпороть отцов, но и сына тоже хотел посечь”.

В нигилизме Базарова надо отметить два момента:

1. Он отрицает все, связанное со старым, крепостническим строем. Такое отрицание было у Чернышевского. Крайность такого отрицания была присуща Писареву, который отвергал даже Пушкина. Эта крайность была и у Базарова.

2. Базаров не признает авторитетов. Он верит своим опытам. Это тоже характеризовало демократическую молодежь того времени.

Точное определение образа Базарова дает Кропоткин: “Нигилизм, с его декларацией практичности и отрицанием лицемерия, был только переходным моментом к поколению новых людей, не менее ценивших индивидуальную свободу, но живших вместе с тем и для великого дела”. Да и сам Тургенев говорил, что фигура Базарова “все-таки стоит в преддверии будущего...”.

Что же общечеловеческого несет в себе этот тип? Может быть, то, что в нем живет жажда деятельности, жажда схватиться за “дело”, но неумение найти достойной для себя среды делает его злым и непримиримым.

Когда возникает неизбежность гибели старого, на арену общественной жизни выдвигаются люди типа Базарова, откровенно отрицающие это старое, но не всегда выдвигающие взамен что-то позитивное.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/