Целью данной работы является реферативный обзор своеобразия пейзажа в романе «Тихий Дон» Михаила Александровича Шолохова и рассказах середины двадцатых годов.

Пейзаж – это вид, изображение какой-либо местности, картина природы. В литературном произведении пейзаж – это описание, где основной предмет изображения – природа (2,38).

Реферат – это краткое изложение документа или произведения или их частей, включающее основные фактические сведения и выводы, необходимые для ознакомления с ними (2,711; 1,55). Поэтому в работе излагается содержание прочитанных произведений в русле заданной темы.

По утверждению специалистов, рефераты любого вида «не должны отражать субъективные взгляды референта на излагаемый вопрос, в реферате не даётся и оценка реферируемого документа» (1, 57).

Разумеется, рамки реферата не позволяют раскрыть всё многообразие использования пейзажных описаний в произведениях писателя, но выбранные эпизоды позволили создать целостную картину пейзажа у Шолохова.

Реферат состоит из введения, где излагается цель работы и её структура, даются определения основных понятий, необходимых для раскрытия темы. В основной части сообщается (реферируется) содержание романа «Тихий Дон» и произведения малых форм в контексте рассматриваемой темы. Завершает работу заключительная часть, где кратко делаются выводы по всему реферату.

В данной работе использованы издания романа М. А. Шолохова «Тихий Дон», рассказов, статьи И. И. Хаврук, В. А. Чалмаева, А. К. Демидовой, словарь русского языка под редакцией А. П. Евгеньева.

II. СВОЕОБРАЗИЕ ПЕЙЗАЖА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М. А. ШОЛОХОВА

1. ПЕЙЗАЖНЫЕ ОПИСАНИЯ В РОМАНЕ «ТИХИЙ ДОН»

Роман начинается с описания Мелеховского двора на самом краю хутора (7,
29).

Автор в одном маленьком абзаце как бы вложил события, которые произойдут с Мелеховыми. Тут и «крутой спуск», означающий переломные события в истории народа, и «россыпь ракушек», символизирующий народ, и «намелованные волнами гальки», обозначающие тяжёлые испытания, и «вороненые ряби стремени Дона», символизирующие события, которые произойдут в жизни казачества. Писатель использовал иносказание: так, восток олицетворяет появление новой силы, которая надвигается на Дон с «конскими копытами», а «живущой придорожник»
(живучий подорожник) означает казачество.

Пейзаж в романе не существует отдельно от событий, описанных в нём, а тесно связан с ними.

Приведем отрывок из главы ХIХ третьей книги: «Казакует по родимой степи восточный ветер. Лога позанесло снегом. Падины и яры сровняло. Нет ни дорог, ни тропок. Кругом, наперекрест, прилизанная ветрами, белая голая равнина. Будто мертвая степь. Изредка пролетит в вышине ворон, древний, как эта степь, как курган над летником в снежной шапке с бобровой княжеской опушкой чернобыла. Пролетит ворон, со свистом разрубая крыльями воздух, роняя горловой стонущий клекот. Ветром далеко пронесет его крик, и долго и грустно будет звучать он над степью, как ночью в тишине нечаянно тронутая басовая струна.

Но под снегом всё же живёт степь. Там, где, как замёрзшие волны, бугрится серебряная от снега пахота, где мертвой зыбью лежит заборонованная с осени земля, - там, вцепившись в почву жадными, живучими корнями, лежит поваленное морозом озимое жито. Шелковисто – зелёное, все в слезинках застывшей росы, оно зябко жмётся к хрушкому чернозёму, кормится его живительной чёрной кровью и ждет весны, солнца, чтобы встать, ломая стаявший паутинно-тонкий алмазный наст, чтобы буйно зазеленеть в мае. И оно встанет, выждав время! Будут биться в нём перепела, будет звенеть над ним апрельский жаворонок. И так же будет светить ему солнце, и тот же будет баюкать его ветер. До поры, пока вызревший, полнозёрный колос, мятый ливнями и лютыми ветрами, не поникнет усатой головой, не ляжет под косой хозяина и покорно уронит на току литые, тяжеловесные зёрна» (8, 116).

«Небо нахмарилось. Молния наискось распахало взбугренную черноземно- черную тучу, долго копилась тишина, и где-то далеко предупреждающе громыхал гром. Ядрёный дождевой сев начал приминать травы… Гром обрушился с ужасающей силой, молния стремительно шла к земле. После нового удара из недр тучи потоками прорвался дождь, степь невнятно зароптало…» (8, 31).

В обоих отрывках подразумевается время, которое принесёт много перемен, отражающихся на судьбах людей. Этими описаниями предваряются трагические события с приходом красных.

Картины природы означают и символические образы, и описание состояния героев: «С юга двое суток дул тёплый ветер. Сошёл последний снег на полях.
Отгремели пенистые вешние ручьи, отыграли степные лога и речки. На заре третьего дня ветер утих, и пали под степью густые туманы, засеребрились влагой кусты прошлогоднего ковыля, потонули в непроглядной белесой дымке курганы, буераки, станицы, шпили колоколен, устремлённые ввысь вершины пирамидальных тополей. Стала над широкой донской степью голубая весна.

Иным, чудесно обновлённым и обольстительным, предстал перед нею мир.
Блестящими глазами она взволнованно смотрела вокруг, по-детски перебирая складки платья. Повитая туманом даль, затопленные талой водою яблони в саду, мокрая огорожа и дорога за ней с глубоко промытыми прошлогодними колеями – всё казалось ей невиданно красивым, всё цвело густыми и нежными красками, будто осиянное солнцем.

Проглянувший сквозь туман клочок чистого неба ослепил её холодной синевой; запах прелой соломы и оттаявшего чернозема был так знаком и приятен, что Аксинья глубоко вздохнула и улыбнулась краешками губ; незамысловатая песенка жаворонка, донесшаяся откуда-то из туманной степи, разбудила в ней неосознанную грусть. Это она – услышанная на чужбине песенка – заставила учащённо забиться Аксинью сердце и выжала из глаз две скупые слезинки…

Бездумно наслаждаясь вернувшейся к ней жизнью, Аксинья испытывала огромное желание ко всему прикоснуться руками, всё оглядеть. Ей хотелось потрогать почерневший от сырости смородиновый куст, прижаться щекой к ветке яблони, покрытой сизым бархатистым налётом, хотелось перешагнуть через разрушенное прясло и пойти по грязи, бездорожью, туда, где за широким логом сказочно зеленело, сливаясь с туманной далью, озимое поле…» (8, 571).

Пейзажные зарисовки говорят о большой любви художника к природе донского края: «Степь родимая! Горький ветер, оседающий на гривах косячных маток и жеребцов. На сухом конском храпе от ветра солоно, и конь, вдыхая горько – соленый запах, жует шелковистыми губами и ржет, чувствуя на них привкус ветра и солнца. Родимая степь под низким донским небом! Вилюжены балок суходолов, красноглинистых яров, ковыльный простор с затравевшим гнездоватым следом конского копыта, курганы, в мудром молчании берегущие зарытую казачью славу… Низко кланяюсь и по- сыновьи целую твою пресную землю, донская, казачьей, не ржавеющей кровью политая степь!» (8, 49).

Пейзаж одушевлён, например, «ветер казакует», «вода ворковала», «полая вода стояла как завороженная», «вода клокотала как бешеная», «степь оделась серебром» и помогает раскрыть чувства, настроения героев, передать их отношение к происходящим событиям.

В романе «Тихий Дон» в переломные моменты в судьбах героев Шолохов сопоставляет их внутреннюю жизнь с природными процессами (3, 27 - 31).

Например, остановимся на главных женских образах.

Жизнь Аксиньи и её внутреннее состояние после разрыва с Григорием автор сравнивает с вытоптанным табуном полем пшеницы и с чувством его хозяина:
«Всходит остролистая зелёная пшеница, растёт; через полтора месяца грач хоронится в ней с головой, и не видно; сосёт из земли соки, выколосится; потом зацветёт, золотая пыль кроет колос; набухнет зерно пахучим и сладким молоком. Выйдет хозяин в степь – глядит, не нарадуется. Откуда ни возьмись, забрёл в хлеба табун скота: ископытили, в пахоть затолочили грузные колосья. Там, где валялись, - круговины примятого хлеба… дико и горько глядеть».

«В золотом цветенье» чувств Аксиньи наступил, «испепелил, испоганил» сапогом Гришка (7, 100). Но автор показывает, что жизнь продолжается:
«Встаёт же хлеб, потравленный скотом. От росы, от солнца поднимается втолоченный в землю стебель; сначала гнётся, как человек, надорвавшийся непосильной тяжестью, потом прямится, поднимает голову, и так же светит ему день, и так же качает ветер…».

Особое место в романе занимает душевное состояние Натальи, которое сравнивается с грозой в природе.

В природе неспокойно: «По синему небу плыли и таяли изорванные ветром белые облака. Солнечные лучи калили раскалённую землю. С востока находил дождь». Плохо на душе у Натальи: узнав, что Григорий снова потянулся к
Аксинье, она делается замкнутой и мрачной. Гроза подступает ближе:
«…стремительно ложилась серая тень», «солнце наискось пронзило ослепительно белую кайму уплывающей на запад тучи», «по голубым отрогам Обдонских гор ещё царила и пятнала землю провожающая тучку тень».

Наталья уже не в силах справиться со своими чувствами: «Неожиданно вскочила, оттолкнула Ильиничну, протягивающую ей чашку с водой, и, повернувшись лицом на восток, молитвенно сложив мокрые от слёз ладони, скороговоркой, захлёбываясь прокричала:

- Господи! Всю душечку мою он вымотал! Нету больше сил так жить! Господи, накажи его проклятого! Срази его там насмерть! Чтоб больше не жил он, не мучил меня!»

Природа откликается на её проклятия, бушует стихия: «Чёрная клубящаяся туча ползла с востока. Глухо грохотал гром. Пронизывая круглые облачные вершины, извиваясь, скользила по небу жгуче-белая молния. Ветер клонил на запад рокочущие травы, нёс со шляха горькую пыль, почти до самой земли пригибал отягощённые семечками шляпки подсолнухов. Над степью с сухим треском ударил гром». Теперь охвачена страхом и Ильинична:

- Становись на колени! Слышь, Наташка!?»

Автор сопоставляет природные процессы с чувствами героинь. Природа живёт по своим законам, люди – по своим. В какой-то момент эти миры, сближаясь, пересекаются, и тогда возникает символ, в основе которого поэтический параллелизм (3, 27 - 28).

Наряду с сопоставлениями природных процессов с духовной жизнью Аксиньи и Натальи автор использует сравнения из мира природы (3, 28).

Писатель сравнивает чувства Натальи к Григорию с «недоступным звёздным займищем». Он пишет, что «оттуда с чёрно-голубой высшей пустоши серебряными колокольцами кликали за собой припозднившиеся в полёте журавли.
Тоскливо-мертвенно пахла отжившая трава».

Метафора «серебряными колокольцами кликали за собой», эпитеты
«тоскливо» «мертвенно» и определение «отжившая» наиболее точно передают душевное состояние героини.

Шолохов использует пейзажное описание при раскрытии им характеров
Аксиньи и Натальи.

Ощущения Натальи и Аксиньи после тифа вначале почти одинаковые:
Наталье «мила… устоявшаяся после орудийного гула тишина», « с жадностью вслушивалась в бесхитростную песню жаворонков», «вдыхала напитанный полынной горечью» ветер, «пьянящий запах раскалённого чернозёма»; Аксинья, перед которой мир предстал «чудесным и обольстительным», опьянена «бражной сладостью свежего весеннего воздуха», «прелой соломы», «песня жаворонка разбудила в ней неосознанную грусть».

Шолоховская весна – любовь.

Аксинья всей силой своей чуткой души воспринимает и впитывает красоту и живительные силы природы, сливающиеся в ней с силами её любви, нежности и ласки к Григорию. Воспринимает зрением («на венчиках луговых цветов покачивались смуглые дикие шмели»), слухом («щекотали в камыше дикие утки»,
«хрипотливо кликал подружку селезень», «далеко-далеко, невнятно и грустно считала кому-то непрожитые годы кукушка»), зрением и слухом («настойчиво спрашивал летевший над озером чибис: «Чьи вы? Чьи вы?»; «жужжали бархатисто- пыльные шмели»), ощущает её физически («босые ноги приятно холодила влажная зелень, оголённые полные икры и шею ищущими губами целовал суховей» – предельно точна и выразительна эта метафора: неживое (суховей) персонифицируется и воспринимается как живое, человеческое). Воспринимает запахи («из-под куста боярышника сочился бражный и терпкий душок гниющей прошлогодней листвы») (3, 28).

Не удержаться от цитирования слов автора: «Улыбаясь и беззвучно шевеля губами, она осторожно перебирала стебельки безмятежных голубеньких, скромных цветов, потом перегнулась полнеющим станом, чтобы понюхать, и вдруг уловила томительный и сладкий аромат ландыша. Пошарив руками, она нашла его. Он рос тут же, под непроницаемо-тенистым кустом. Широкие, некогда зелёные листья всё ещё ревниво берегли от солнца низкорослый горбатенький стебелёк, увенчанный снежно-белыми пониклыми чашечками цветов. Но умирали покрытые росой и жёлтой ржавчиной листья, да самого цветка уже коснулся смертный тлен: две нижние чашечки сморщились и почернели, лишь верхушка в искрящихся слезинках росы вдруг вспыхнула под солнцем слепящей пленительной белизной» (8, 350).

Так, образ ландыша, олицетворяющий гармонию и красоту жизни, и одновременно начало её увядания, ассоциируясь с жизнью Аксиньи, с её мыслями и чувствами, приобретает значение символа.

Приведём здесь несколько отрывков, отражающих шолоховское описание пейзажа в романе.

«Шуршали на кукурузных будыльях сохлые листья. За холмистой равниной переливами синели отроги гор. Около деревушки по нажитям бродили рыжие коровы. Ветер клубил за перелеском морозную пыль. Сонлив и мирен был тусклый октябрьский день; благостным покоем, тишиной веяло от забрызганного скупым солнцем пейзажа. А неподалёку от дороги в бестолковой злобе топтались люди, готовились кровью своей травить сытую от дождей, обсеменённую, тучную землю (8, 490).

Изжелта-белые, грудастые, как струги, тихо проплывали над
Новочеркасском облака. В вышней заоблачной синеве, прямо над сияющим куполом собора, недвижно висел седой курчавый и розово серебрился где-то над станицей Кривянской.

Неяркое вставало солнце, но окна атаманского дворца, отражая его, жгуче светились. На домах блестели покаты железных крыш, сырость вчерашнего дождя хранил на себе бронзовый Ермак, протянувший на север сибирскую корону
(8, 505).

В полуверсте от хутора, с левой стороны Дона, есть прорва, в неё вёснами на сбыве устремляется полая вода. Около прорвы из супесного берега бьют ключи – лёд там не смерзается всю зиму, теплится зелёным широким полудужьем полынья, и дорога по Дону опасливо обегает её, делает крутой скачок в сторону. Весною, когда через прорву могучим потоком уходит обратно в Дон сбывающая вода, в этом месте крутит коловерть, ревёт вода, сплетая разнобоистые струи, вымывая дно; и всё лето на многосаженной глубине держатся сазаны, прибиваясь к близкому от прорвы дряму, наваленному с берега (8, 568).

Хмель у него – словно клином вышибло. Он подбежал к полынье. Остро блестел свежеотломленный лёд. Ветер и стремя гоняли по широкому чёрному кругу полыньи куски льда, волны трясли зелёными вихрами, шелестели. В дальнем хуторе желтили темноту огни. Исступлённо горели и дрожали на плюшевом небе зернистые, как свежеперевеянные, звёзды. Ветерок пушил позёмкой, она сипела, мучнистой пылью летела в чёрное хайло полыньи. А полынья чуть дымилась паром и так же радушно и жутко чернела.

Полая вода только что начала сбывать. На лугу, около огородных плетней, оголилась бурая, илистая земля, каймой лежал наплав: оставшиеся от разлива обломки сухого камыша, ветки, куга, прошлогодние листья прибитый волною дрям. Вербы, затопленного обдонского леса чуть приметно зеленели, с ветвей кисточками свисали серёжки. На тополях вот-вот готовы были развернуться почки, у самых дворов хутора клонились к воде побеги окружённого разливом краснотала. Жёлтые пушистые, как неоперённые утята, почки его ныряли в волнах, раскачиваемые ветром.

На зорях к огородам подплывали в поисках корма дикие гуси, казарки, стаи уток. В тубе зорями кагакали медноголосые гагары. Да и в полдень видно было, как по взлохмаченному ветром простору Дона пестает и нянчит волна белопузых чирков (8, 600).

На западе густели тучи. Темнело. Где-то далеко-далеко, в полосе
Обдонья вилась молния, крылом недобитой птицы трепыхалась оранжевая зарница. В той стороне блёкло светилось зарево, принакрытое чёрной полою тучи. Степь, как чаша, до краёв налитая тишиной, таила в складках балок грустные отсветы дня. Чем-то напоминал этот вечер осеннюю пору. Даже травы, ещё не давшие цвета, излучали непередаваемый запах тлена» (8, 634).

В приведённых выше отрывках несложно проследить любимые Шолоховым донские просторы.

Пейзаж в «Тихом Доне» выполняет разные функции: раскрывает характеры и внутренние состояния героев, поэтизирует события.

2. ПРИРОДА В РАССКАЗАХ

В прочитанных мною рассказах Шолохова, пейзаж занимает мало места. Но и в кратких описаниях природы, вырисовывается довольно ёмкий смысл, пронизывающий данные произведения. У них есть общее: пейзаж связан с настроением героев, с их восприятием окружающего мира и себя.

«Судьба человека» начинается с пейзажных картин весны (6, 5-8), которая у
Шолохова всегда означает даже «в эту недобрую пору бездорожья»
«напористость, тёплые ветра и первый после зимы, по-настоящему, тёплый день». Дружная весна в рассказе означает непоколебимость человека перед тяжёлой судьбой. Писатель утверждает через описание природы, что и в судьбе этих двух людей наступает весна (6, 47).

Писатель видит одну и ту же степь в разных рассказах по-разному, словно олицетворяя в образе степи казака. Жизнь казаков разная.

Например, в «Алёшкином сердце» (1925) пейзаж «пахнет земляной сыростью, крапивным цветом и дурманным запахом собачьей бесилы», подтверждая тяжелую судьбу Алёшки (5, 236 - 350).

В «Кривой стёжке» (1925), несмотря на осеннюю пору, зарождение чувств
Васьки к Нюрке описан красками больше похожими на весенние. Пейзаж полон весны и молодости, как пишет сам автор «зелен и упруг». Затем постепенно картины природы начинают восприниматься безрадостно: «Туман, низко пригибаясь, вился над скошенной травой, лапал пухлыми седыми щупальцами колючие стебли, по-бабьи кутал паром копны. За тремя тополями, куда зашло на ночь солнце, небо увело шиповником и крутые вздыбленные облака казались увядшими лепестками» (5, 349). Несколько строк такой картины предвещает в себя трагический конец Нюрки.

В рассказе «Пастух» (1925) степь «выжженная солнцем, обугленная, травы желтизной покоробились; а хлебный колос… квёло поблёк, завял, к земле нагнулся, сгорбатившись по-стариковски» (5, 211). Судьба Гриши повторяет это описание. Гришу убили. А Дуняткина дорога будет иной: «Широка степь и никем не измерена. Много по ней дорог и проследков» (5, 221). Одна из них, возможно, Дуняткина.

Другой пейзаж с «обневестившимися садами», зацветшими «цветом молочно- розовым, пьяным» и с «днями погожими», с «радостью солнечной» в рассказе
«Двухмужняя» (1925). Описание июльского ливня похоже на судьбу Анны, которая словно «оторванная вихрем ставня» (5, 363) будет маяться между нелюбимым мужем и Арсением.

Пейзаж в рассказах Шолохова иносказательно вводит читателя в сюжет повествования.

Особенностью своеобразия пейзажа в произведениях Шолохова является самоповтор, которого он совершенно не страшился (4, 14): пейзажи у него часто «казакуют», «вороненая рябь стремени Дона» «кочует» из одного произведение в другое, восточный ветер во многих произведениях приносит крутые перемены в судьбах казаков, а степной пейзаж – это всегда главный образ в описании природы.

III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В реферате рассмотрено пейзажное своеобразие в романе М. А. Шолохова
«Тихий Дон» и рассказах «Судьба человека», «Алёшкино сердце», «Кривая стежка», «Пастух» и «Двухмужняя».

Прочитав произведения и изучив статьи некоторых авторов, можно сделать следующие выводы:

- своеобразие пейзажа в произведениях Шолохова заключается в использовании поэтического параллелизма при описании и раскрытии характеров, внутренних состояний героев;

- писатель использует самоповторы при описании пейзажей в различных произведениях;

- часто автор обращается к пейзажу, когда предваряет какое-то событие, в будущем происходящие в жизни казаков;

- в описании пейзажа Шолохов использует различные изобразительно- выразительные средства языка: эпитеты, метафоры, олицетворения, сравнения, анафоры.

В заключении можно сказать, что М. А. Шолохов является певцом степи, который увлекает своего читателя живым описанием природы Дона, читателя, который никогда не видел её.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Демидова А. К. Пособие по русскому языку. М.: Рус. яз. 1991.
2. Словарь русского языка: В четырех томах. Т. III. П-Р. М.: Рус.яз. 1983.
3. Хаврук И. И. Раскрытие характеров Аксиньи и Натальи в «Тихом Доне»

Михаила Шолохова». / Литература в школе, 2003, № 6.
4. Чалмаев В. А. Новеллистика Михаила Шолохова. «Внутренние сюжеты», нравственные проблемы, поэтика. / Литература в школе, 2003, № 6.
5. Шолохов М. А. Собрание сочинений. Т. 7. М.: Худож. Лит. 1986.
6. Шолохов М.А. Судьба человека: М.: Дет. Лит. 1981.
7. Шолохов М. А. Тихий Дон. Кн. 1-2. М.: Худож. лит. 1980.
8. Шолохов М. А. Тихий Дон. Кн. 3-4. М.: Худож. лит. 1980.