Погиб поэт!- невольник чести -
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде... и убит!
Убит!.. К чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Что ж? веселитесь... Он мучений
Последних вынести не мог:
Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок.

Его убийца хладнокровно
Навел удар... спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?... издалека,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..

И он убит - и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

Лермонтов - первый, ибо он, конечно же, выше и лучше ограниченной внешними красивыми формами, светскими правилами и казарменными условностями гвардейско-офицерской среды, в которой ему пришлось жить и умереть.
Напомним, что и здесь положение Лермонтова было достаточно шатко и двусмысленно: его родство, состояние и связи делали его завидным женихом для московской небогатой дворянки Е.А.Сушковой, но немного значили в мнении новой николаевской знати и петербургского "большого света", царства лицемерия, лжи, предательств, мелочных условностей, всяческой посредственности и фарисейства. Дворянин и гвардеец А.В.Дружинин это хорошо понимал: "Лермонтов принадлежал к тому кругу петербургского общества, который составляет какой-то промежуточный слой между кругом высшим и кругом средним, и потому и не имеет прочных корней в обоих". Людей большого света раздражали независимая манера Лермонтова держаться, дерзкие насмешки и вмешательство в их важные тайные дела. Даже об умных и просвещенных
Карамзиных и их великосветской компании родственница поэта говорила: "Миша для них беден". Здесь поэта любили и понимали, но считали, что он слишком рано стал знаменитым. А граф и светский литератор-дилетант В.А.Соллогуб, муж известной красавицы, приписавшей себе одно из лучших стихотворений поэта, позволил себе утверждать, что Лермонтов вовремя умер. Потому и было сказано об увлекавшемся всеми этими светскими красавицами, девицами и дамами поэте: "Как его не понимали эти барыни и барышни, которые только и думали, что об амуре и женихах!" В 1837 году после гибели Пушкина
Лермонтовым написано знаменитое стихотворение "Смерть Поэта", автор сразу стал всем известен, был арестован, по высочайшему повелению переведен тем же чином в армейский полк на Кавказ. Во время визита императора в Тифлис
Лермонтов был прощен и возвращен в гвардию.
Главной чертой лермонтовского творчества является именно борьба, Там, где есть такая внутренняя сила, такая молодость творческого духа, вера, надежда и любовь, такой деятельный гений,- там демоны отчаяния и одиночества отступают и начинает звучать слабый голос внутреннего человека, добившегося наконец своей красоты и правды. Белинский вспоминал, что Лермонтов "затевал в уме, утомленном суетою жизни, создания зрелые". Но уже то, что мы читаем сегодня, сделало автора "Демона" нашим вечным спутником и замечательным лириком, высказавшимся вполне. При первом же его явлении с красноречивой и страстной "Смертью Поэта" все поняли: вот несомненный и достойный наследник
Пушкина. Именно таковы смысл и назначение поэзии и прозы великого русского поэта М.Ю.Лермонтова.

«Смерть поэта»

28 января 1837 года. По городу разнеслась страшная весть о смерти Пушкина.
Неслыханное число людей захотело проститься с поэтом. Стену в его квартире на Мойке выломали для посетителей. Жуковский в письме к Бенкендорфу назвал десять тысяч, С. Н. Карамзина (дочь историка) — двадцать тысяч, прусский посол в Петербурге Либерман — пятьдесят тысяч.Когда смертельно раненный
Пушкин еще дышал и по городу ходили слухи о его гибели, Лермонтов написал первые пятьдесят шесть строк стихотворения «Смерть поэта». Стихи тогда еще неведомого поэта распространялись в десятках и сотнях списков, потрясли современников, сейчас они известны почти каждому наизусть.Обратимся к первой редакции стихотворения (56 строк), написанного 28 января. Беловой автограф этого текста сохранился в Публичной библиотеке в архиве
В. Ф. Одоевского с надписью его почерком: «Стихотворение Лермонтова, которое не могло быть напечатано».

Надпись свидетельствует, что Лермонтов хотел его опубликовать в газете
«Литературные прибавления к „Русскому инвалиду“»; газету редактировали
А. А. Краевский и В. Ф. Одоевский. Очевидно, «Смерть поэта» передал редакторам хорошо знавший их друг Лермонтова Святослав Раевский. Напечатать стихотворение оказалось невозможно. Даже за краткий некролог, написанный
В. Ф. Одоевским и опубликованный в газете 30 января 1837 года, Краевский получил строжайший выговор.Скорбный пафос некролога, некоторые обороты перекликаются со «Смертью поэта». Приведем его полностью: «Солнце русской поэзии закатилось! Пушкин скончался во цвете своих лет, в средине своего великого поприща! Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно; всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! наш поэт! Наша радость, наша народная слава! Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина! К этой мысли нельзя привыкнуть.29 января 2 ч. 45 м. пополудни».

Гибель Пушкина в первой редакции стихотворения объясняется столкновением поэта со светским обществом («Восстал он против мнений света...»).
Лермонтов находит уничтожающие слова; поражает меткость каждого эпитета, каждой оценки. Удивителен своей конкретностью, беспощадностью обрисовки портрет убийцы Пушкина — Дантеса. Он списан с натуры. Удалось найти документы (письмо художника Г. Г. Гагарина), где он сообщает, что Дантес участвовал в собраниях кавалергардов на квартире князя Трубецкого. Здесь часто бывал и Лермонтов.

Последние шестнадцать строк (начиная со слов «А вы, надменные потомки...») написаны 7 или 8 февраля. Ранние рукописные копии заканчивались словами: «И на устах его печать».В более поздних списках содержится и дополнение, некоторые из них начинаются с эпиграфа, обращенного к Николаю I. Очевидно, это последний, третий этап, завершающий работу над «Смертью поэта».Как же объяснить столь редкий случай — создание сравнительно небольшого стихотворения в три этапа, отраженных в трех видах списков.«Прибавление» связано с посещением Лермонтова его родственником
Н. А. Столыпиным, чиновником министерства иностранных дел, завсегдатаем враждебного Пушкину салона К. В. Нессельроде, руководившего этим министерством. В «Объяснении» С. А. Раевский на суде (он был арестован за распространение «Смерти поэта») сообщал, что Н. А. Столыпин «отзывался о
Пушкине невыгодно, говорил, что он себя неприлично вел среди большого света, что Дантес обязан был так поступить» (Воспоминания. С. 484).
Свидетельство С. А. Раевского полностью совпадает с рассказом об этом эпизоде в воспоминаниях друга и родственника Лермонтова А. П. Шан-Гирея
(Воспоминания. С. 222—224).

Ираклий Андроников резонно заметил, что споры о Пушкине и Дантесе ожесточенно велись не только в тот день (7 февраля), но и в конце января, когда был написан первоначальный вариант.Поэтому гневный финал «Смерти поэта» нельзя связывать лишь с посещением Н. А. Столыпина. Очевидно, это лишь один из импульсов. Что же произошло между 28 января и 7 или 8 февраля, когда был написан эпилог? Лермонтов получил новую информацию, обнаружил нарастающий размах и ожесточенность споров вокруг Пушкина. Позиция высшей знати стала выглядеть еще более кощунственной. Выяснилась и подлая роль правительства и государя, отстранивших народ от церковного отпевания
Пушкина. «Народ обманули: сказали, что Пушкина будут отпевать в
Исаакиевском соборе... а между тем тело было из квартиры вынесено почти тайком и поставлено в Конюшенной церкви. В университете получили строгое предписание, чтобы профессора не отлучались от своих кафедр и студенты присутствовали бы на лекциях» (из дневника профессора и цензора
А. В. Никитенко; запись 1 февр.). По приказу императора так же тайно тело поэта было увезено из Петербурга и захоронено в Святогорском монастыре вблизи родового имения Пушкина.Очевидно, Лермонтов, находившийся в связи с простудным заболеванием в Петербурге, узнав 29 января о смерти Пушкина, имел возможность приехать на Мойку, чтобы проститься с Пушкиным (как могло быть иначе!). Близкие друзья Лермонтова, например К. А. Булгаков, присутствовали и на отпевании поэта.Друзья Пушкина П. А. Вяземский,
А. И. Тургенев и др. прошли две стадии в отношении к дуэли. Сначала, горько оплакивая друга, они, как это ни странно, в известной мере оправдывали
Дантеса, прикинувшегося страстно влюбленным в жену Пушкина. Они видели в дуэли столкновение поэта со светским обществом и все же говорили о горячем характере Пушкина, о его африканском нраве! Семейная тайна Пушкина, факты, рисующие образ действий Дантеса и Геккерена в самом низком и отвратительном виде, оставались даже им неизвестными (в частности, устройство свидания
Дантеса и Н. Н. Пушкиной на квартире Идалии Полетики). Пушкин оберегал репутацию жены, не желал какого бы то ни было вмешательства в свою личную жизнь. Грязный и беспардонный характер этих врагов Пушкина четко зафиксирован в классической книге П. Е. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина», в хронике С. А. Абрамович «Пушкин. Последний год» (М., 1991).

Теперь стало известно, что лишь 10—11 февраля друзья Пушкина узнали всю правду, круто изменили позицию и даже заявили о своей вине перед памятью
Пушкина.Очевидно, и Лермонтов через девять или десять дней после дуэли получил эту информацию. Подобно друзьям Пушкина, он понимал, что к дуэли привело столкновение поэта со светским обществом, что смерть носила фатальный характер («Судьбы свершился приговор...»; в письмах
П. А. Вяземского «злой рок», «фаталитет»).Однако Лермонтов оказался прозорливее. Уже в первой части «Смерти поэта» он нарисовал отталкивающий облик Дантеса, не дал никаких поводов, чтобы объяснить дуэль горячим характером Пушкина. 10—11 февраля П. А. Вяземский уже писал, что Геккерены плели «адские козни», расставляли гнусную западню Пушкину и Наталье
Николаевне.

Все эти факты и впечатления позволили Лермонтову по-новому взглянуть на причины гибели Пушкина, изменить тональность и концепцию стихотворения в последних шестнадцати строках. Не отменяя предшествующий текст, Лермонтов перенес внимание на преследование поэта высшей знатью, на правительство.
Они несут главную ответственность за участие в травле, за гибель поэта. Они названы «наперсниками разврата» — то есть порока в самом широком, в том числе политическом отношении. Такое изменение пафоса, более глубокое понимание конфликта, переход на гневный поэтический регистр объясняется и тем, что Лермонтов сумел взглянуть на происшедшее как бы с большой временной дистанции, верно оценить общественно-историческое значение утраты.Через сто пятьдесят лет после гибели Пушкина мы стали яснее осознавать, что это важнейшее трагическое событие не только в русской литературе, но и во всей русской истории. Лермонтову удалось это сделать быстрее.Эпилог стихотворения не был вспышкой гнева, вызванной словами
Н. А. Столыпина, он был, как это следует из чернового текста «Объяснения»
Святослава Раевского, сочинен назавтра после спора и, несмотря на эмоциональность, вполне обдуман и взвешен.Эпиграф к «Смерти поэта», взятый из трагедии Жана Ротру «Венцеслав» (1648. Пер. А. Жандра) придает «Смерти поэта» еще больший драматизм и масштабность.Слова, восходящие к французскому оригиналу, приобрели новое значение. Николай I, к которому обращен эпиграф, становится действующим лицом стихотворения. Лермонтов знал, что император был причастен к судьбе Пушкина, официальные круги превозносили и добродетель Николая I, «осыпавшего милостями» семейство
Пушкина после убийства поэта.В момент, когда высшая знать оправдывала
Дантеса, Лермонтов обратился к царю:

Отмщенья, государь, отмщенья!

Паду к ногам твоим:

Будь справедлив и накажи убийцу...

Эпиграф (это долго не отмечалось лермонтоведами) был воспринят как величайшая дерзость. Корнет лейб-гусарского полка вмешивается в дела царя!
Это было вопиющим нарушением установленного порядка. В докладной записке
Бенкендорфа к Николаю I читаем: «Вступление к этому сочинению (т. е. эпиграф) дерзко, а конец — бесстыдное вольнодумство, более чем преступное»
(Воспоминания. С. 486).Позднее Е. П. Ростопчина писала, что крамола заключалась и в том, что поэт «обращался прямо к императору, требуя мщения»
(Воспоминания. С. 360).В сборнике «Литературное наследство» (1948. № 45—46) литературовед И. Боричевский высказал предположение, поддержанное затем И.
Андрониковым: эпиграф появился лишь в списке «Смерти поэта», находящемся в судебном деле. Лермонтов этим эпиграфом якобы хотел снять остроту заключительной части стихотворения. И вот более четверти века в изданиях сочинений Лермонтова (включая академическое)
«Смерть поэта» стала печататься без эпиграфа. Лишь в 1978 году в Собрании сочинений (издательство «Наука») эпиграф был восстановлен. Эпиграф должен был раздражить царя, потому что он вовсе не собирался казнить Дантеса, а просто отправить его на родину во Францию.

Эпиграф содержит не только призыв наказать убийцу, но говорит читателю об огромном историческом масштабе преступления:

Чтоб казнь его в позднейшие века

Твой правый суд потомству возвестила,

Чтоб видели злодеи в ней пример.

Читатель сразу же получает представление о значимости события, о нравственной необходимости «правого суда». Этот суд, по мнению Лермонтова, должен совершить император. Неубедительны доводы тех историков литературы, которые пытаются найти противоречия между эпиграфом и эпилогом. Речь идет о наказании совершенно разных лиц. В эпиграфе — о суде над Дантесом, в заключительных строках — о наказании палачей «свободы, гения и славы»,
«жадною толпой стоящих у трона». Здесь говорится о неотвратимом божьем суде.

Эпиграф и эпилог вполне согласуются. Первая строка: «Погиб поэт! — невольник чести», — содержит цитату из пушкинской поэмы «Кавказский пленник» («Невольник чести»), затрагивает основные особенности характера
Пушкина. Самоуважение, уверенность в том, что «первая наука чтить самого себя» — об этом качестве Лермонтов отчетливо сказал сразу. Клеветники, враги Пушкина посягали на его человеческое достоинство, допустили грубое вмешательство в личную жизнь («Пал, оклеветанный молвой»).

И снова цитата из Пушкина: «Поникнув гордой головой». Это сказано о поэте, который «не клонит гордой головы» (стихотворение Пушкина «Поэт»).
Повторена и пушкинская рифма: молва — голова.

Заметим, что и в стихотворении «Андрей Шенье» Пушкин сказал о своем герое: «Ты не поник главой послушной». Обращение к пушкинским строкам проходит через все стихотворение «Смерть поэта», но их повторение включено в иной контекст, приобретает самостоятельное значение. Ряд строк восходит к политической лирике Пушкина, прежде всего к стихотворению, посвященному гибели поэта, — «Андрею Шенье». И эта связь не только в отдельных интонациях и строках («Зачем от мирных нег и дружбы простодушной Вступил он в этот свет завистливый и душный»), но и в отборе слов, в лексике:
«светоч», «свобода», «гений», «слава», «палачи» — все эти слова вы найдете в пушкинском «Андрее Шенье».

Что касается заключительной части стихотворения, то здесь, помимо указанной в учебниках связи с «Моей родословной» Пушкина (тема новой знати, поправшей «обломки игрою счастия обиженных родов»), снова звучит строка, возвращающая к политической лирике Пушкина: «Таитесь вы под сению закона» — это переосмысление строк из оды «Вольность»: «Склонитесь первые главой под сень надежную закона». Если в «Вольности» «сень закона» — часть общественного договора, гарант свободы и покоя народа, то в «Смерти поэта» под «сенью закона» лицемерно таятся антинародные силы — «свободы, гения и славы палачи».

Органично и сравнение погибшего поэта с Ленским: «Как тот певец, неведомый, но милый...» Но это сравнение не заходит так далеко, как об этом пишет в книге «Биография писателя» (1982) Ю. М. Лотман: «Уже в знаменитом стихотворении Лермонтова поставлен знак равенства между Пушкиным и Ленским, чем была заложена основа романтической легенды о гибели поэта». Лермонтов сравнивает горькую участь пушкинского героя и самого Пушкина — раннюю гибель на дуэли — не более. Лермонтов пишет, «как тот певец, неведомый, но милый». Между «неведомым поэтом» и славой нации Пушкиным нет знака равенства. Тем более нельзя считать, что Лермонтов «заложил основу романтической легенды о смерти поэта». Поэт раскрывает глубину конфликта, приведшего к гибели. Он основывается на верном понимании характера Пушкина, на знании ситуации, приведшей к трагедии. Строка «добыча ревности глухой» отражает лишь одну из черт этой драмы.

«Смерть поэта» как раз подтверждает отнюдь не романтический замысел
Лермонтова. Общий вывод, сделанный Ю. М. Лотманом, совпадает с концепцией
Лермонтова: «Пушкин умирал не побежденным, а победителем... началась новая жизнь — жизнь в бессмертии русской культуры». Современный биограф развивает мысль, высказанную в «Смерти поэта».

Лермонтов «благоговел перед Пушкиным и особенно любил „Евгения Онегина“»
(свидетельство Белинского), он знал, конечно, многое о жизни Пушкина последних лет.В лейб-гвардии гусарском полку было множество знакомых
Пушкина, начиная с командира полка генерала М. Г. Хомутова. Пушкин называл его своим наставником, а самый полк «колыбелью». С лицейских лет Пушкин дружил с офицерами этого полка П. Я. Чаадаевым, П. П. Кавериным,
П. Д. Соломирским, позднее с Иосифом Ламбертом. Последние два — близкие знакомые. Отношения Лермонтова и Хомутова были столь хорошими, что при расставании поэт подарил Хомутову свой портрет работы Клюндера. Информацию о Пушкине могло передавать одно из самых осведомленных лиц — знакомый
Пушкина Константин Булгаков, сын московского почтового директора, товарищ
Лермонтова по юнкерской школе. Его сестра Е. А. Булгакова была замужем за
П. Д. Соломирским и хорошо знала Пушкина. Жена ротмистра лейб-гвардии гусарского полка Екатерина Алексеевна Долгорукова, подруга юности
Н. Н. Гончаровой, встречалась с Пушкиным в Москве и в Петербурге. По свидетельству редактора журнала «Русский архив» П. И. Бартенева, она
«высоко ценила ум и образованность Лермонтова».

Недавно стало известно, что брат Н. Н. Гончаровой — Иван Гончаров, сослуживец Лермонтова по лейб-гвардии гусарскому полку, находился в приятельских отношениях с Лермонтовым. Как установлено в 1986 году
А. Н. Марковым, Лермонтов сделал две дружеские портретные зарисовки Ивана
Гончарова (1836—1837), а 11 июня 1838 года Гончаров послал брату письмо с просьбою помочь Лермонтову вступить в наследственные права (Лермонтов получил небольшое имение в Калужской губернии), при этом заметив: «включи в это дело всю доброту, столь свойственную тебе». Разумеется, Лермонтов узнал многое о жизни Пушкина от Ивана Гончарова.

Марков обратил внимание, что в поле зрения лермонтоведов не попал еще один факт. Знакомый Лермонтова с 1839 года член кружка шестнадцати Григорий
Гагарин находился в Петербурге в декабре 1836 — феврале 1837 года и часто встречался в эти месяцы с Пушкиным и близкими его друзьями П. А. Вяземским, В. А. Жуковским, А. И. Тургеневым; эти сведения приведены в дневнике А. И. Тургенева (опубликован
П. А. Щеголевым в его работе «Дуэль и смерть Пушкина). Дневник свидетельствует, что в эти же дни Григорий Гагарин поддерживает дружеские связи с офицерами — приятелями Лермонтова Н. И. Поливановым,
К. А. Булгаковым, Н. А. Жерве, С. В. Трубецким, А. И. Барятинским. Так что
Григорий Гагарин мог передавать информацию о Пушкине Лермонтову и кругу его товарищей.

«Смерть поэта» сразу же обратила внимание друзей Пушкина и сблизила многих из них с Лермонтовым. Уже 2 февраля 1837 года А. И. Тургенев записал в дневнике: «Стихи Лермонтова — прекрасные». Текст стихотворения он послал своему брату декабристу Н. И. Тургеневу за границу, а также П. А. Осиповой в имение Тригорское. Вскоре, как это теперь установлено А. Н. Марковым, он познакомился с Лермонтовым. К 1837 году относятся портретные зарисовки
А. И. Тургенева, сделанные поэтом.

С 1837 года устанавливается и знакомство Лермонтова с деятелями пушкинского круга А. А. Краевским и В. Ф. Одоевским, а с 1838 года он посетитель салонов Карамзиных и А. О. Смирновой.

С этого же времени враги Пушкина становятся врагами Лермонтова. И первый среди них — император, начертавший резолюцию на письме шефа жандармов
Бенкендорфа по поводу «Смерти поэта»: «Я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он».