Гоголевская "Повесть о капитане Копейкине" и ее источники

Гоголевская "Повесть о капитане Копейкине" и ее источники

Гоголевская "Повесть о капитане Копейкине" и ее источники

Н. Л. Степанов

"Повесть о капитане Копейкине" - неотъемлемая часть "Мертвых душ". Сам писатель придавал ей особенно большое значение, справедливо видя в ней один из наиболее важных компонентов своей поэмы. Когда "Повесть" капитане Копейкине" была запрещена цензором А. Никитенко (кстати, единственный эпизод в "Мертвых душах", не пропущенный цензурой), Гоголь с особой настойчивостью боролся за ее восстановление, не мысля своей поэмы без этой повести. Получив из цензуры рукопись "Мертвых душ", в которой "Повесть о капитане Копейкине" оказалась вычеркнутой, Гоголь с негодованием сообщал Н. Я. Прокоповичу: "Выбросили у меня целый эпизод Копейкина, для меня очень нужный, более даже, нежели думают они (т. е. цензоры. - Н. С.). Я решился не отдавать его никак. Переделал его теперь так, что уж никакая цензура не может придраться. Генералов и всё выбросил и посылаю его к Плетневу для передачи цензору" (письмо от 9 апреля 1842 г.) [1]. В письме к П. А. Плетневу от 10 апреля 1842 г. Гоголь также говорит о том значении, которое он придает эпизоду с Копейкиным: "Уничтожение Копейкина меня сильно смутило! Это одно из лучших мест в поэме, и без него - прореха, которой я ничем не в силах заплатать и зашить. Я лучше решился переделать его, чем лишиться вовсе" [2].

Таким образом, Гоголю эпизод с капитаном Копейкиным был особенно значим для композиции и прежде всего для идейного звучания "Мертвых душ". Он предпочел переработать этот эпизод, ослабив его сатирическую остроту и политическую тенденцию, с тем чтобы сохранить его в составе своей поэмы.

Почему же писатель придавал такое большое значение этой вставной новелле, казалось бы внешне мало связанной со всем содержанием "Мертвых душ"? Дело в том, что "Повесть о капитане Копейкине" является в известном смысле кульминацией сатирического замысла и одним иа наиболее смелых и политически заостренных эпизодов обличительного содержания "Мертвых душ". Далеко не случайно она следует в тексте произведения за эпизодами, в которых говорится о проявлении народного недовольства, о крестьянских выступлениях против властей (убийство заседателя Дробяжкина). Историю капитана Копейкина рассказывает почтмейстер чиновникам в момент наибольшего смятения умов, вызванного слухами о покупках Чичикова. Смятение, охватившее провинциальный город, разговоры и рассказы о крестьянских волнениях, страх перед непонятными и нарушающими общественный покой поступками Чичикова - все это великолепно рисует косный и ничтожный мирок провинциального чиновничье-поместного общества, больше всего боящегося каких-либо потрясений и перемен. Поэтому и история капитана Копейкипа, ставшего разбойником в рязанских лесах, лишний раз напоминает о неблагополучии всего общественного уклада, о том подспудном кипении, которое угрожает взрывом.

Но и сама по себе история капитана Копейкина, подобно "Шинели", содержит резкую критику господствующего режима, протест против бюрократического безразличия к судьбе простого человека. Однако капитан Копейкин отличается от робкого и забитого Башмачкина тем, что пытается бороться за свои права, протестует против несправедливости, против бюрократического произвола. История капитана Копейкина широко раздвигает рамки провинциально-крепостнической действительности, которая показана в "Мертвых душах", вовлекая в круг изображения "всей Руси" столицу, высшие бюрократические сферы. Осуждение несправедливости и беззакония всей государственной системы, вплоть до царя и министров, находит здесь яркое воплощение.

Изучая повесть, мы, естественно, обращаемся к ее первоначальной редакции, поскольку Гоголю пришлось переработать ее в силу цензурных причин, вопреки своему желанию. "Я выбросил весь генералитет, характер Копейкина означил сильнее, так что теперь видно ясно, что он всему причиною сам и что с ним поступили хорошо", - сообщал Гоголь в цитированном уже письме П. А. Плетневу. В подцензурной редакции Гоголь вынужден был не только снять упоминание о министре, с таким бюрократическим равнодушием отнесшемся к судьбе капитана (речь идет о "начальнике комиссии"), но и иначе мотивировать протест Копейкина, его требование пенсиона: это теперь объяснено желанием Копейкина "съесть котлетку и бутылку французского вина", т. е. стремлением к роскошной жизни - тем, что он "привередлив".

В первоначальной редакции (включаемой ныне во все издания "Мертвых душ") капитан Копейкин наделен иными чертами. Это боевой офицер, которому на войне 1812 г. оторвало руку и ногу. Лишенный средств к существованию (даже отец отказывается его содержать), он отправляется в Петербург просить "монаршей милости". Гоголь, хотя и словами почтмейстера, описывает Петербург как средоточие роскоши, всяческих соблазнов: "Семирамида, судырь, да и полно! Понатолкался было нанять квартиры, только все это кусается страшно: гардины, шторы, чертовство такое, понимаете, ковры - Персия целиком: ногой, так сказать, попираешь капиталы. Ну, просто, то есть, идешь по улице, а уж нос твой так и слышит, что пахнет тысячами; а у моего капитана Копейкина весь ассигнационный банк, понимаете, состоит из каких-нибудь десяти синюх". Здесь, как и в петербургских повестях, Петербург предстает как место сосредоточения богатства, "капитала", которым владеют немногие счастливцы, тогда как бедняки ютятся в трущобах, в грязных углах. Это город резких социальных контрастов, город чиновных тузов и богатеев. Это Петербург "Шинели", "Невского проспекта", "Носа".

Капитан Копейкин сталкивается с равнодушием и бюрократическим издевательством над маленьким человеком не только со стороны "значительного лица", но и самого министра, олицетворяющего и возглавляющего весь административный аппарат царизма. Министр стремится отделаться от Копейкина незначащими обещаниями и посулами: "Вельможа, по обыкновению, выходит: "Зачем вы? Зачем вы? А!" говорит, увидевши Копейкина: я ведь я уже объявил вам, что вы должны ожидать решения". - "Помилуйте, ваше высокопревосходительство, - не имею, так сказать, куска хлеба..." - "Что же делать? Я для вас ничего не могу сделать; старайтесь помочь себе сами, ищите сами средства"". Как видим, сцена эта во многом напоминает объяснение Акакия Акакиевича со значительным лицом. Не случайно "Шинель" писалась примерно в то же время, когда заканчивался первый том "Мертвых душ". Тема несправедливости социальных отношений, глубоко волновавшая Гоголя, решалась им в демократическом плане, в плане гуманистического протеста против сильных и богатых хозяев жизни. Отсюда и эти элементы общности между "Шинелью" и "Мертвыми душами", важность для Гоголя эпизода с капитаном Копейкиным.

Но капитан Копейкин не робкий и униженный Акакий Акакиевич.

Он тоже хочет проникнуть в мир счастливцев, обедающих в "Лондоне", закусывающих "у Палкина", возбужден соблазнами роскоши, встречающейся на каждом шагу. Он мечтает с получением пенсии зажить обеспеченной жизнью. Поэтому неопределенные обещания о "завтра", которыми его обнадеживает министр, вызывают его протест: "...можете вообразить себе, каково его положение: тут, с одной стороны, так сказать, семга и ар?уз, а с другой-то ему подносят все одно и то же блюдо: "завтра".

В ответ на "дерзкое" заявление Копейкина, что он не сойдет с места, пока не будет наложена резолюция на его прошение, разгневанный министр приказывает отправить Копейкина "за казенный счет" на "место жительства". Высылаемый в сопровождении фельдъегеря "на место", Копейкин рассуждает сам с собой: "Когда генерал говорит, чтобы я поискал сам средств помочь себе, - хорошо, говорит, "я", говорит, "найду средства". Куда именно привезли Копейкина, по словам рассказчика неизвестно, но не прошло и двух месяцев, как появилась в рязанских лесах шайка разбойников, атаманом которой был капитан Копейкин.

Такова история капитана Копейкина, переданная почтмейстером. Версия, что Чичиков и есть капитан Копейкин, возникла потому, что чиновники заподозрили Чичикова и в делании фальшивых ассигнаций, и в том, что он "переодетый разбойник". Капитан Копейкин выступает мстителем за несправедливое к нему отношение и в разгоряченном сознании провинциальных чиновников предстает как угроза их благополучию, как страшный разбойничий атаман. Хотя сообщение почтмейстера выдержано в стиле комического сказа, история капитана Копейкина врывается в повседневную обывательскую жизнь чиновников как "напоминание о враждебной им, бурлящей, чреватой опасностями и мятежами народной стихии.

В силу всего этого происхождение образа капитана Копейкина представляет особый интерес. Совсем недавно итальянским исследователем Гоголя профессором Леоне Пачини Савой .было высказано предположение о том, что Гоголь мог быть знаком с анекдотом о "капитане Копекникове" [3], сохранившимся в бумагах семьи д'Аллонвилль и опубликованном в 1905 году французской журналисткой Дариа Мари в "Revue des etudes franco-russes". Этот "анекдот", как справедливо указывает Л. Пачини, несомненно представляет какую-то литературную обработку популярной истории о "благородном разбойнике" [4]. (Кое в чем он перекликается с украинскими "анекдотами" - преданиями о Гаркуше, послужившими, в частности, основой для романа земляка Гоголя В. Т. Нарежного "Гаркуша", 1824.) Действие в "Русском военном анекдоте", опубликованном Д. Мари, происходит на Украине, и в общих чертах начало этого "анекдота" напоминает историю капитана Копейкина. В нем рассказывается о встрече двух ветеранов войны 1812 г. - солдата и офицера, причем офицер сообщает солдату, спасшему ему жизнь, что он был тяжело ранен и, выздоровев, обратился с просьбой о пенсии. В ответ на просьбу он получил отказ от самого графа Аракчеева, подтвердившего, что император ничего не может ему дать. Дальше повествуется о том, как офицер собирает "шайку" разбойников из местных крестьян, призывая их к мщению, к борьбе за восстановление справедливости.

Речь этого офицера к крестьянам обладает всеми характерными чертами романтического стиля и идеологии ("Друзья мои, в равной степени гонимые судьбой, у нас с вами одна цель - месть обществу"). Этот литературный характер "анекдота", его стиль, весьма далекий от фольклора, еще больше подтверждает предположение о литературном, а не народном, фольклорном его характере.

Однако вполне возможно, что эта литературная обработка, фактически представляющая собой довольно объемистую "разбойничью повесть", написанную в сентиментально-романтической манере [5], восходит, в свою очередь, к подлинно фольклорным анекдотам и преданиям о разбойнике Копейкине. Это тем более вероятно, что герой "анекдота" назван "Копекников": тут мы имеем дело, очевидно, с французской транскрипцией фамилии "Копейкин". Маловероятно, чтобы Гоголь знал непосредственно этот "Русский военный анекдот", сохранившийся в бумагах маршала Мюнниха, опубликованный лишь в 1905 г. и скорее всего являющийся в свою очередь самостоятельной авторской обработкой какого-то действительного анекдота или предания.

Допуская вероятность знакомства Гоголя с подлинным народным "анекдотом" о капитане Копейкине (конечно, не в его литературной обработке, как это сделано в публикации Дариа Мари), следует учесть во всем объеме еще необследованный фольклорный материал, связанный с его именем. Весьма существенно то обстоятельство, что образ капитана Копейкина несомненно восходит к фольклору, к разбойничьей песне о Копейкине ("Копейкин со Степаном на Волге"). Эта песня записана П. Киреевским в нескольких вариантах со слов Языкова, Даля и др. Приводим запись, сделанную В. Далем:

На славныем на устьеце Черноставском

Собирается собраньице молодецкое:

Собирается добрый молодец, вор Копейкин,

И со малыим со названыим братцем со Степаном.

Вечеру вор Копейкин позже всех спать ложится,

По утру раньше всех пробуждается,

Со травоньки - со муравыньки росой умывается,

Лазоревыми алыми цветочками утирается,

И на все, на четыре сторонушки сам богу молится,

Московскому чудотворцу в землю поклонился:

"Вы здорово, братцы, все спали-ночевали?

Один-то я, добрый молодец, не здоров спал,

Не здоров спал, несчастлив встал:

Будто я ходил по конец синего моря;

Как сине море все всколыхалося,

С желтым песком все смешалося.

Я левой ноженькой оступился,

За крепкое деревцо рукой ухватился,

За самую за вершину:

У крушинушки вершинушка отломилась,

Будто буйная моя головушка в море свалилась.

Ну, братцы-товарищи, ступай, кто куда знает" [6].

Таким рисуется разбойник Копейкин в народных песнях. Этот образ далек от того капитана Копейкина, о котором рассказывает почтмейстер. Но несомненно, что именно разбойник Копейкин мерещится напуганным чиновникам. Его имя и народная слава о нем и привлекли внимание писателя к этому образу, о чем сохранилось авторитетное свидетельство того же самого П. Киреевского. В комментариях к только что приведенной песне, до сих пор не привлекавших внимания исследователей, он сообщает: "Предлежащие образцы (т. е. песни о Копейкине. - Н. С.) чрезвычайно любопытны еще в том отношении, что вместе с преданиями, их окружающими (разрядка моя. - Н. С.), породили под пером Гоголя знаменитый рассказ о проделках необыкновенного Копейкина в "Мертвых душах": герой является там без ноги именно оттого, что, по песням, оступился ногою (то левою, то правою) и повредил ее; после неудач в Петербурге появился он атаманом в Рязанских лесах; мы помним лично слышанные живые рассказы Гоголя на вечере у Дм. Н. С-ва" [7].

Особенно важно отметить свидетельство П. Киреевского, что указание на фольклорные источники (песни и предания, "их окружающие") исходило от самого Гоголя. Это бесспорно решает вопрос об источнике замысла "Повести о капитане Копейкине". Кстати, этим объясняется особенно отрицательное отношение цензуры к имени Копейкина - недаром; Гоголь в цитированном письме к Прокоповичу сообщал, что если имя героя повести представляет препятствие для цензуры, он готов "заменить его Пяткиным или первым попавшимся".

Публикация Д. Мари и сообщение о ней Л. Пачини не противоречат нашему утверждению о фольклорном, народном источнике истории капитана Копейкина. А наличие фольклорного источника в свою очередь имеет существенное значение для понимания роли этого образа во всей, художественной и идейной структуре гоголевской поэмы.

Список литературы

1. Н. В. Гоголь. Полное собрание сочинений, Изд-во Академии наук СССР т. XII, стр. 53.

2. Там же, стр. 54.

3. См. сообщение Л. Пачини на 4-м Международном конгрессе славистов. "Повесть oо капитане Копейкине", Гоголевские заметки.

4. "Revue der etudes franco-russes", 1905, № 2, "Le brigand caus le vouloir", pp. 48-63.

5. Так, в "Русском военном анекдоте", опубликованном Д. Мари, подробно излагаются похождения офицера-разбойника и его шайки в духе, как указывает Л. Пачини, пушкинского "Дубровского". Копекников захватывает обоз с продуктами из Подолии, устраивает шутку в "великолепном замке Грузина" (т. е. Грузине Аракчеева), в "анекдоте" приводится письмо Копекникова к императору и т. д.

6. Песни, собранные П. В. Киреевским. М., 1874, вып. 10, стр. 107.

7. Там же. Д. Н. С-в - Дмитрий Николаевич Свербеев, близкий к кругу московских славянофилов, знакомый Гоголя.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.philology.ru/